В кругу все смеялись каждой выходке бесстыдника. Все, кроме одной женщины лет тридцати пяти. Смотря на поведение старика, она только презрительно щурилась, недовольно поджимая губы. А еще, когда главарь хотел пить, именно ее он гонял за новым кувшином. Пару раз она порывалась встать и уйти, но старик каждый раз прикрикивал на нее, и женщина возвращалась на свое место.
И вот, когда один из мужчин закончил петь очередную веселую, разухабистую песню, под которую танцевал здесь народ, именно эта красотка попросила передать ей инструмент похожий на нашу гитару. Очень похож. Разве что форма его корпуса была овальная, а не грушевидная, как у нас. Присмотревшись еще внимательнее, отметила про себя, что у инструмента шесть струн. Это если мне зрение не изменяет. А последние денечки оно ой как радует. Хочется надеяться и сегодня оно меня не подводит. Да и по звучанию инструмент схож с земным аналогом. Женщина пела про неверность, про загубленную молодость и жизнь, а еще про смерть, оборвавшую эту самую жизнь. Когда она закончила, старик только рассмеялся, а женщина вскочила и, не обращая внимания на очередной приказ старого кобеля, схватила ближайшего парня и потянула его к костру танцевать. Теперь уже главарь недовольно поджал губы. Но его злость быстро прошла, как только на руках оказалась очередная молодая красотка. Инструмент же оказался у следующего музыканта и вновь у этого костра зазвучал смех.
Говорите, веселые песенки любите. Помнится, по молодости я немного играла на гитаре. Давно это было. Лет десять инструмент в руки не брала. Буду надеяться, умение не пропало. Вот только смогу ли? Взглянув на свои пальцы, еще недавно скрюченные артритом, а сейчас ровненькие, поняла, что смогу. Ну, или во всяком случае хочу рискнуть. Давно я их не видела такими ловкими. На моих губах заиграла озорная улыбка. Грех не попробовать сыграть. Особенно если за это платят.
Качнув головой Олдеру и Илди, чтобы они оставались на месте, сама вступила в круг света. Нечего всем знать с кем я пришла. Молодежь не сразу на меня обратили внимание, но все же обратили.
- Что тебе надо, старуха? Если ты пришла представление смотреть, то мы уже на сегодня свое отыграли. Все.
Главарь бродяг с презрением смотрел на мою сгорбленную фигуру. Ну да, ему же молоденьких подавай. А вот обломится.
- Так я это, сама хочу представление показать. Сплясать не спляшу, но вот сыграть на вашей балалайке попробую. Дадите?
- Если думаешь, что мы из жалости тебе заплатим, то забудь. Жалостливых здесь нет.
- Ага, а тебя девки за красоту значит целуют?
Вокруг костра раздался громкий смех. А старый пень, зло сощурив глаза, подался вперед, нагнув голову. Но, промолчал, не повелся на провокацию. Зря. А я была не прочь парой реплик переброситься. Зато вот молодежь замерла, в предвкушении развлечения. Инструмент мне все же передали и даже место у костра уступили. Вот только если я сяду на траву, шансов, что потом смогу самостоятельно подняться не так и много. Да и не самостоятельно, тоже. Поэтому, подойдя к старому хрычу и слегка похлопав его по плечу, как бы между прочим попросила.
- Ты бы, мил человек, уступил место даме. Я же вроде как тебе в матери гожусь. Не гоже моим старым косточкам на холодной земле сидеть.
- Ты что, старуха, совсем? Ты знаешь кто я?
- Я не знаю тебя, ты не знаешь меня. Но наша мимолетная встреча останется в моем сердце навсегда.
- Что ты мелешь? Какая встреча?
Старик вскочил на ноги, зло сверкая глазами и то открывая, то закрывая рот, при этом, не зная, что сказать. И то верно: что тут говорить, тут петь надо. Надеюсь, меня не обвинят в том, что я учу непотребщине молодежь. Хотя, они тут пели песенки и позабористее. Поэтому, сев на освободившееся место, я пробежалась пальцами по серебристым струнам. Помню как это. Довольная улыбка расцвела на моих губах. Не забыла. Опробовав несколько аккордов, подстроила инструмент под себя. Все же отличие есть, но оно не критическое. Тем более мотивчик-то простой. Тут главное не он, а слова песни. Надеюсь, местный Казанова их оценит, а главное на ус намотает и выводы правильные сделает. Окинув взглядом притихшую компанию, я перевела глаза на возвышающегося надо мной побагровевшего от злости старика.
- А ты чего так распереживался? Присядь на травку, успокойся. В нашем возрасте нервничать вредно для сердца. Еще удар хватит.
Мои слова вызвали новую бурю эмоций у главаря. Это если судить по цветным пятнам, появившимся на его лице, сжавшимся кулакам и желвакам, ходящим ходуном на скулах. Но что он мне здесь при таком количестве народа сделает? Правильно, ничего. Поэтому, подмигнув ему, запела песню своей молодости. Если это можно назвать пением.
Как у Наташки, у девчонки молодой,
Муж был старый, да потрепанный, седой.
Променял он все силенки в стороне,
Не оставив их молоденькой жене.
Вот однажды муж Наташе говорит:
Дорогая, нам разлука предстоит.
Да ненадолго, всего лишь на три дня,
Так не балуй же ты, Наташа, без меня.
Муж уехал, на кровать она легла,
Но заснуть она никак все не могла.
А заснула, видит сон такой чудной,
Кто-то гладит ее нежною рукой.
Испугалась она очень по первах,
Ничего же ведь не видела впотьмах.
Только слышит: Тише, тише, ангел мой,
Я не злой мужик, я добрый домовой.
Так две ночи к ней ходил тот домовой,
А на утро уходил к себе домой.
А на третью оказалось, ну и что ж,
Домовой-то на соседа был похож.
Итак друзья, даю я вам такой наказ,
Не оставляйте своих женщин ни на час.
А оставил, так уж жалобно не вой,
Если дома заведется домовой.
