Лукар родился и вырос в лагерях беженцев в Хаммерфелле. Его дружба ни с кем не длилась более нескольких дней. Он знал, что когда небо на западе окрасится в красный цвет, они немедленно снимутся с места и пойдут на восток. А если небо на юге окрасится в красный, то они уйдут на север. Наконец, спустя двенадцать лет переездов из лагеря в лагерь они пересекли Илиакский залив, перебравшись в провинцию Хай Рок, в баронство Двиннен. Миак-И пообещала, что тут у них будет мирная, спокойная жизнь.
Там было так зелено, что он терялся и не знал, что делать. В отличие от Хаммерфелла, который покрывался зеленью только в одно из времен года, да и то не везде, Двиннен круглый год шелестел листвой, пока не приходила зима. Когда впервые пошел снег, Лукар испугался. Ему было немного стыдно думать об этом сейчас, когда появилась реальная угроза. Красные облака войны, зловоние и страдание, обычные для лагеря беженцев — все это было ему знакомо.
И вот красные облака войны появились над заливом и стали стремительно приближаться. Теперь он хотел бы вернуть те дни, когда заплакал, увидев белое сияние.
— Манкар! — опять закричала женщина-босмер. — Он идет, он принесет смерть!
— Никто не идет, — сказала красивая молодая целительница-бретонка, подойдя к женщине. — Тихо!
— Есть там кто? — послышался возглас сверху.
Все люди в комнате, как один, затаили дыхание. По обветшалым деревянным ступенькам спускался босмер, и его дружелюбное лицо совсем не походило на лицо Каморана-Узурпатора.
— Простите, что напугал вас, — сказал он. — Мне сказали, что тут могут быть лекари, которые сейчас мне очень пригодились бы.
Росаяна поспешила взглянуть на раны босмера. С растрепанными волосами, но все равно красивая, она была одной из самых популярных девушек в этом борделе; в доме Дибеллы она освоила не только науку любви, но и искусство целителя. Она заботливо, но резко сдернула с воина пробитую кожаную кирасу, поножи, наколенники и сапоги, отложила их в сторону и принялась осматривать его раны.
Старый воин-редгард взял броню в руки и принялся ее рассматривать. "Ты пришел с поля боя?" — спросила она.
— Почти, — улыбнулся босмер, слегка вздрогнув от прикосновения Росаяны. — Скорее, от поля боя. Меня зовут Орбен Эльлок. Я разведчик, и стараюсь избегать боев, чтобы я мог вернуться и доложить о противнике. Это хорошее занятие для тех, кому не по душе цвет собственной крови.
— Хзим, — представился воин, пожимая руку Орбена. — Я слишком стар, чтобы сражаться, но я могу починить твои доспехи, если ты собираешься пойти обратно.
— А ты кожевенник?
— Скорее мастер на все руки, — ответил Хзим, открывая небольшую баночку с воском, чтобы натереть им кожу и сделать ее прочной и гибкой. — Я тоже решил, что ты разведчик, увидев твои доспехи. Ну и каковы результаты твоей разведки? Мы сидим здесь уже почти целый день, и не знаем, что творится снаружи.
— Весь Илиакский залив — это огромное поле боя, — сказал Орбен и вздохнул, когда заклинание Росаяны начало затягивать его многочисленные, но неглубокие раны. — Мы перекрыли захватчикам выход из залива. Я пришел сейчас с берега, а армия врага сейчас марширует по Ротгарианским горам. У меня случилась небольшая стычка. Вообще в том, что во время боя часть войск отправляют, чтобы обойти противника с фланга, нет ничего удивительного. Они действуют, прямо как по книге уловок Каморана Кальтоса, которую добыл Король-Олень.
— Король-Олень? — непонимающе повторил Лукар. Он слушал тихо и понял все, кроме этого.
— Хеймон Каморан, Каморан-Узурпатор, Хеймон, Король-Олень — это все одно и то же, парень. Это необычный тип, так что ему нужно много имен.
— Ты знаешь его? — спросила Миак-И, делая шаг вперед.
— Уже лет двадцать, пока он не начал это черное, кровавое дело. Я был старшим разведчиком Каморана Кальтоса, а Хеймон был его чародеем и советником. Я помогал им обоим, когда началась борьба за трон Каморанов, пока они не… Ай!
Росаяна прекратила лечение. Ее полные ярости глаза сверкали, и она обратила действие заклинания вспять. Закрытые уже раны вновь открылись и начали гноиться. Она держала Орбена на удивление сильно, когда он попытался вырваться.
— Ты, сволочь, — зашипела целительница-куртизанка. — В Фалинести у меня была двоюродная сестра, жрица.
— С ней все в порядке! — взвизгнул Орбен. — Лорд Кальтос стремится обезопасить всех, кто не представляет непосредственной угрозы…
— Сдается мне, жители Кватча не согласятся с таким утверждением, — холодно сказал Хзим.
— Это было ужасно, худшее из того, что мне приходилось когда-либо видеть, — кивнул Орбен. — Кальтос не мог сдержать слез, когда увидел, что сделал Хеймон. Мой хозяин сделал все, чтобы остановить его, упрашивая Короля-Оленя вернуться в Валенвуд… Но он обратился против Кальтоса, и нам пришлось бежать. Мы не враги вам, и никогда ими не были. Кальтос не мог предотвратить весь ужас, который Узурпатор принес Коловианскому Западу и Хаммерфеллу. Он борется уже пятнадцать лет, чтобы помешать этому.
Ужасающий звериный рев раздался сверху, еще более громкий, чем раньше. Раненый солдат не смог бы защитить этих несчастных, трясущихся от страха.
— А тогда что это? — усмехнулась Миак-И. — Очередной фокус Каморана Кальтоса, которым воспользовался Узурпатор?
— Это и правда фокус, — пронзительно вскрикнул Орбен. — Это лишь видение, призрак, созданный, чтобы напугать вас. Когда его сила растет, он использует страх, чтобы стать еще сильнее, но ему приходится отступить, когда его сила уменьшается. Вот почему завоевание Валенвуда заняло два года, а завоевание половины Хаммерфелла целых тринадцать. Не в обиду вам будет сказано, редгарды, но его сдерживает не только ваша доблесть. У него больше нет поддержки, которую он получал от своего Хозяина.
Рычание с эхом пронеслось по помещению и затихло.
— Манкар! — простонала женщина-босмер. — Он вернулся, он уничтожит нас!
— Его Хозяин? — вопросительно повторил Лукар, но взгляд Орбена упал на женщину-босмера, свернувшуюся на залитой кровью кровати.
— Кто это? — спросил Орбен Росаяну.
— Одна из беженок, спасающаяся от вашей маленькой дружественной войны в Валенвуде, — ответила целительница. — Кажется, ее зовут Калис.
— Силой Джефре, — тихонько прошептал Орбен, подвинувшись к кровати женщины, чтобы отереть кровь и пот с ее мертвенно-бледного лица. — Калис, это Орбен. Ты помнишь меня? Как ты здесь оказалась? Как такое случилось с тобой?
— Манкар! — простонала Калис.
— Это все, что она может сказать, — произнесла Росаяна.
