— Знаешь, Бартоломью, нам еще какое‑то время путешествовать вместе. И мне бы не хотелось, чтобы что‑то подобное повторилось. То, что ты сделал, не просто безрассудно. Это глупо. Самоубийственно, по–идиотски глупо.
— Глупо защищать девушку?
— А ты ее защитил? – приподнял бровь Серый.
Барт отвернулся, пряча заблестевшие глаза.
— Ну зачем вы… Я и так…
— Я хочу, чтобы ты понял, Бартоломью. Не знаю уж, кем ты себя возомнил, но ты – всего лишь племянник городского лавочника, которого каким‑то демоном занесло на большую дорогу. Здесь тебе не Валемир.
— А будто в Валемире тишь да гладь, да феи с цветка на цветок летают! – огрызнулся Барт. – В портовом районе тоже грабят, бывает, среди бела дня!
— А здесь убивают. Невзирая на время суток. И самое главное – за помощью бежать некуда. Поэтому любая твоя выходка может закончиться очень печально.
— Ну я же не хотел! Если бы не этот хренов огрызок, трактирщик… Я просто…
— Ты просто подставил свою башку под топор бандитов Ворона. И мою заодно. Еще раз спрашиваю – зачем?
Барт опустил голову, так что лица его не было видно. Лишь вихры на затылке торчали, как перья у мокрой птицы.
— Я хотел ее спасти.
— Похвально. И что бы ты потом с ней делал? Увез с собой и в жены взял?
— Нет, конечно!
— А что так? – усмешка Серого получилась злой.
— Издеваетесь?
— Да нет, я все еще хочу, чтобы ты понял. Что бы ты сделал, если бы удалось отбить ее у бандитов?
— Ну… Не знаю.
— А ты подумай на досуге. Только крепко подумай. Оставил бы там?
— Наверное…
— До очередной залетной компании, которая на нее позарится?
Барт молча сопел.
— Не–ет, парень, ты сунулся туда не ради нее. На что она тебе сдалась, эта девчонка, которую ты впервые видел? Ты сделал это ради себя. Героем себя возомнил?
— Я не… – вспыхнул Барт.
— Помолчи! Вот что я скажу – есть вещи, Бартоломью, которые нельзя изменить. Вообще нельзя. Это все равно, что пытаться остановить прилив. С такими приходится просто мириться.
Барт молчал, сгорбившись на стуле и зажав ладони под мышками.
— Хотя… – Серый вдруг хрипло засмеялся. – Хотя кое‑кто очень бы удивился, услышав это от меня.
Смех его оборвался сдавленным стоном. Морщась от боли, пилигрим осторожно потрогал бок. Снова принялся за застежки на ремнях.
— Тот кошелек, что я тебе давал… Не потерял еще?
— Вот он, – Барт выудил кошель из‑за пазухи, подбросил на ладони. Монеты глухо звякнули внутри.
— Хорошо, – кивнул Серый и отстегнул от пояса еще один. – Вот, возьми еще.
Кошель был узкий и длинный, как чулок, и монеты в нем были уложены аккуратным столбиком. Барт развязал стягивающий горловину шнурок и присвистнул. Внутри тускло блеснуло серебро. Если все монеты в кошельке были того же достоинства, что и верхняя, то сумма была очень приличной.
— Зачем это?
— Там, внизу – рынок. И не смотри, что такой неприглядный. На самом деле может потягаться даже с валемирским. Найти можно все, что угодно, и по очень неплохим ценам. Подбери там себе одежду, оружие… В общем, все, что посчитаешь нужным. Мне найдешь новый плащ. Подлиннее, с капюшоном и желательно теплее, чем сейчас на мне. Зима на носу.
Барт, жуя очередную булку, кивал.
— Ну, и самое главное… – Серый чуть понизил голос. – Раздобудешь мне скумы.
Юноша поперхнулся.
— Вы рехну… кхм… я хотел сказать, вы уверены, господин?
Скума – запрещенный в империи наркотик, за потребление которого можно угодить на каторгу, а за торговлю и изготовление – на виселицу. Почему наказание столь сурово, Барт никогда не понимал. Впрочем, и многие другие законы, издаваемые императором Валором, вызывали у него недоумение, да и не только у него. Но с законом не поспоришь – Барт сам когда‑то видел казнь торговца скумой, так что сомневаться не приходилось – каждый из этих крохотных стеклянных пузырьков с ядовито–зеленой жидкостью сулит большие неприятности.
Вместо ответа пилигрим, наконец, избавился от последней застежки на ремнях и принялся разматывать бинты на груд и.
Рана, хвала Иране, была чистой и почти не кровоточила. Правда, насколько Барт понимал в медицине, она давно уже должна была схватиться твердой коркой. Но края пореза, стянутые редкими неровными стежками, были красными и влажными, будто клинок проехался по ребрам Серого не два дня назад, а только что.
— Выглядит не так уж хреново, – неуверенно пробормотал юноша.
— Зато боль просто невыносима. И нарастает с каждым часом. Пойми меня правильно, Бартоломью – я не барышня, обычную боль могу и потерпеть. Но эта, если не дать мне передышку, просто сведет с ума.
— А… ваши эликсиры?
— Я уже выжрал все, что у меня было! – неожиданно потеряв терпение, огрызнулся Серый. – Ты думаешь, я бы стал рисковать, если бы был другой способ?
Чуть успокоившись, он продолжил:
— На самом деле здесь купить скуму куда проще и безопаснее, чем где‑нибудь в крупном городе. И цены гораздо ниже. Я думаю, вполне можно сторговаться по двести пятьдесят лир за пузырек. Максимум триста.
— А как мне найти того, кто ей торгует? Может, к этому вашему Карлу обратимся? Ему вроде можно доверять…
— Ему и заикнуться не вздумай об этом! – отрезал Серый.
Нетерпеливо поерзал на кровати, обдумывая варианты. Глаза его, устремленные куда‑то в стену, лихорадочно бегали из стороны в сторону, будто читая невидимые письмена.
— Вот что – просто держи глаза в оба, – сказал он, наконец. – Наверняка поймешь, к кому обратиться. Главное, будь осторожен, не лезь на рожон.
— Сколько брать? – деловито осведомился Барт, хотя поджилки у него начали трястись уже заранее.
— Не меньше четырех пузырьков. Эх, дурацкие проблемы. Я помню времена, когда скуму можно было купить в любой таверне, и стоила она не дороже бутылки хорошего вина…
— Да уж… – недоверчиво поддакнул Барт. – И давно это было?
— Да еще лет пятнадцать назад.
— Понятно. Значит, этот запрет на скуму – это очередная придурь императора? Не пойму, чего в ней такого, что он так хочет ее извести под корень, – Барт тут же напомнил самому себе дядюшку Дона, который постоянно брюзжал, обсуждая дурацкие законы императора Валора и вспоминая, как все было замечательно раньше, во времена его молодости.
Маг устало взглянул на него и покачал головой:
— Бартоломью, я не перестаю тебе удивляться. Ты будто не из торгового района Валемира вылез, а из какой‑нибудь глуши, в которой прожил всю жизнь, не видя ничего интереснее коровьей задницы.
— Ну, я может, чего‑нибудь и не понимаю… – обиженно пробормотал Барт.
— Почти все производство скумы сейчас в руках имперцев, – терпеливо, как ребенку, пояснил Серый. – И даже большинство полей датуры и альматерсы, из цветков которых ее делают. А самые крупные торговцы – это тайные, а иногда и не очень тайные ставленники императора. Понял теперь?
