Внизу скрипнула подъездная дверь, сигналя — ждать осталась недолго — я автоматически поправила футболку, зачем-то проверила карманы штанов, наткнувшись на твердую бляшку медальона. Через секунду он висел у меня на шее — даже думать не хотелось о том, что Их лапы коснутся реликвии рода.
Потом я расправила плечи, выпрямилась и стала ждать, собрав волю в кулак, отбросив прочь лишние мысли, думая только об одном — ради Валгуса надо оставаться сильной и держать себя в руках. Тогда и только тогда, у нас есть шанс на будущее. Понимание того, как близка смерть, обострило все мои чувства, выведя их совсем на другой уровень, недостижимый в прежнее время и в волчьей шкуре. Казалось, даже время теперь мне послушно — оно словно стало резиновым и растянулось, позволив окончательно прийти в себя и взять под контроль эмоции. Впитывая каждой клеточкой происходящее вокруг, я сконцентрировалась на главной цели — не дать охотникам повода для убийства.
Они поднимались крадучись, почти беззвучно…. В другой ситуации ни за что не расслышала бы осторожных шагов, но теперь… теперь каждый шаг отдавался стуком в ушах, каждый выдох и вздох звучали так, словно ловцы дышали рядом. Я стояла и слушала, как охотники проходят пролет за пролетом. Стояла, пытаясь унять дрожь в ногах. Очень хотелось прислониться к стене, или лучше — сесть прямо на пол, но я лишь один раз переступила с ноги на ногу, чтобы отвлечься от этого "топ, топ, топ". А затем наступила тишина, Они даже дышать перестали — распахнутая дверь стала для охотников настоящим сюрпризом. Увидев ее, Они замерли на последних ступеньках.
Задержка была недолгой, но я успела почувствовать, что творится в душах ловцов — азарт, решимость, опасение, злость и капелька страха, ровно столько, чтобы держать себя в руках и не ударить первыми, дождаться подходящего повода для атаки.
До появления вековых врагов оставались считанные секунды, а страх так и не пришел. Сложно описать, что творилось в моей душе, но больше всего это походило на собранность перед боем. Именно так мои предки готовились сделать первый рывок.
В памяти быстрым вихрем пронеслись чужие воспоминанья….
Да, именно так! Эта встреча и есть настоящий бой, пусть без крови и драки. И победа в нем ценою две жизни… Валгуса и мою. И я не собираюсь эти жизни уступать!
Их было четыре. Взрослых, опытных, уверенных в своей удаче. Настоящих ловцов, совсем непохожих на тех… с кем довелось столкнуться дома у подъезда. Те были щенки, эти — матерые звери, сгорающие от ненависти к моему роду…. ко мне.
Они не видели пред собой человека, девушку. Они не желали думать о том, что "дичь" никому не причинила вреда. Для ненависти было достаточного того, кто я есть. Того, что я волк из чужой стаи.
Для убийства и ненависти было достаточно одного — что я все еще жива. Хотя… вид моего трупа любви бы тоже не прибавил.
Поймав на себе горящий взгляд, я словно увидела свое отраженье… Старое, той волчицы из ельника, которой была всего месяц тому назад. Ведь я сама так чувствовала и думала недавно, была готова растерзать чужака за один только запах. И растерзала бы любого… кроме одного единственного снежного…Валгус действительно спас мою душу, спас мое человеческое "я". Не позволил стать такой же как Эти.
И я ответила на злобу спокойствием, на миг почувствовав себя мудрее и сильнее врагов, сказала четко и громко, как у доски во время урока:
— Сопротивляться не стану. Сама пойду.
Охотники снова замерли на мгновение, колеблясь и меняя решение — таких слов от загнанной в угол "псоглавой" не ожидали — а потом самый старший сказал: — Хорошо.
И отступил в сторону, освобождая выход.
Уже на лестничной площадке, я обернулась, один из конвоиров тут же схватил меня за плечо: все-таки снежные боялись подвоха, не верили, что кто-то из нас, из лесных, может вот так спокойно сдаться. Такого два рода еще не знали. Мы с Валгусом вписали в историю враждующих кланов совершенно новую главу.
Пальцы у охранника хваткой походили на железные тиски — наверняка после них на теле останутся синяки — но я виду не подала, что больно, а только тихо пояснила:
— Дверь надо закрыть на замок, — и протянула ключ.
Спускалась, не отрывая взгляда от аккуратно выстриженного затылка снежного, твердя про себя "все хорошо, Валгус, все хорошо". Мой парень здорово нервничал, он был готов сорваться, так сильно переживал за меня. Переживал вопреки тому, что чувствовал — юноша точно знал, что со мной все в порядке… если только так можно сказать. А вот ловцу было очень неуютно от мысли, что я у него за спиной. Я читала это по скованности движений, по изменившемуся запаху, по встопорщившимся на затылке волосам. Видно, не часто Ему приходилось конвоировать живого врага, раз не выработалась привычка. Я отстранено подумала: "Кажется, охотники совсем не рассчитывали на такой вариант. Что придется меня с собою тащить. Живой". В своей правоте по этому поводу удостоверилась, стоило оказаться на улице.
К обочине был припаркован большой внедорожник. Всего один. Он стоял, сверкая на солнце черными полированными боками, красуясь четырьмя серебристыми кольцами на решетке радиатора. Машина очень походила на ту, что увезла меня когда-то в бабкину деревню. И в нее уже затолкали на заднее сидение Валгуса. Если посадить еще и меня, одному из ловцов придется бежать вслед за машиной. Не может быть, что Они рассчитывали именно на такой вариант!
Сердце кольнуло иголкой страха — смерть задела меня холодным крылом, дохнув в затылок смрадным дыханьем. Я сжала кулаки, прогоняя испуг — бояться не место и не время. Отчаянью можно предаться потом… намного позже… когда-нибудь.
Старший охотник окинул меня внимательным взглядом — видно пытался предугадать, что пленница способна выкинуть, оказавшись рядом с другом. Пришлось повторить:
— Я не собираюсь сопротивляться.
Мужчина в ответ кивнул, обернулся к одному из своих напарников и что-то приказал. Самый крупный из конвоиров нырнул обратно в темноту подъезда, чтобы показаться на улице белым волком. От взгляда на зверя волоски на руках тут же встали дыбом, и я отвернулась, чтобы не провоцировать лишний раз саму себя.
Едва слышно щелкнул замок на двери, и мой взгляд метнулся вглубь салона в поисках любимого лица. На скуле у Валгуса наливался синяк, верхняя губа была разбита и припухла, но в остальном парень был невредимый и живой. От синяков и ссадин тоже не останется следов через пару минут.
