Ночь едва перевалила за середину, и поэтому Бальза не стал откладывать дела. Быстро оделся и отправился в маленькое путешествие.
Пришлось основательно побарахтаться в сугробах, чтобы добраться до цели. Чувствуя, как снег забивается в ботинки, нахттотер думал, что бы было, если бы его сейчас видели вриколакосы? Наверное, смеялись так, что с них блохи посыпались.
Оказавшись рядом с деревом, он коснулся шероховатого ствола, посмотрел на нетронутый следами снег. Если сюда кто-то и приходил, то очень давно. Поискав глазами подсказку и не найдя ее возле дуба, нахттотер стал смотреть по сторонам и заметил едва видимые за деревьями огни какого-то коттеджного поселка. Подчиняясь интуиции, он направился в ту сторону, ворча о том, что следует на будущее приказать Норико не заигрываться в шпионов.
Парк находился на пригорке, поселок был чуть ниже, пришлось вновь зарываться в снег. Затем, выбравшись на шоссе, Миклош отвел глаза охранникам возле шлагбаума и направился вдоль домов, гадая о том, какой из них тот, что у дороги. Его заинтересовал особняк, где на воротах обнаружилась фигурка кованой японской водяной выдры.
– Кажется, мне сюда, – пробормотал он, набросив на голову тяжелый капюшон зимней куртки и быстро проверяя присутствие магии тления.
Никаких следов. Казалось, здесь никто и никогда не пользовался заклинаниями.
На калитке висел кодовый замок. Миклош поколебался еще несколько мгновений, затем положил ладонь на панель, сжигая электронику. Но створки не распахнулись. Пришлось влить в них еще силы, а затем порвать металл. Для господина Бальзы это оказалось не сложнее, чем разорвать целлофановый пакет.
Он подождал с минуту, ожидая хоть какой-то реакции от хозяев особняка, но те словно умерли. В невозмутимой тишине нахттотер прошествовал по расчищенной от снега дорожке к дому.
Она была выложена терракотовой плиткой, темной, словно запекшаяся человеческая кровь. Кованые фонари, выдержанные в утонченном готическом стиле, висели на нижних ветвях заснеженных кленов темными и неприветливыми пятнами. Дорожка начала забираться на горку, миновала небольшой садик – заснеженную беседку, два десятка молоденьких вишен, маленький прудик с неработающим фонтаном – и вывела к трехэтажному дому – черному, обшитому деревом, с большими панорамными окнами на первом этаже и серой черепицей на крыше.
Света не было, а вот чужого присутствия – сколько угодно. Нахтцеррет. Миклош прекрасно чувствовал кровь родственников. Он быстро воссоздал защиту и целый сонм парализующих заклинаний. Ему не хотелось никого убивать.
Нахттотер стал медленно обходить дом по кругу, пока не оказался возле распахнутого настежь гаража. Здесь стоял черный «кадиллак» с тонированными стеклами, синий спортбайк «Хонда»…
И в этот момент господина Бальзу атаковали.
С балкона второго этажа, из тьмы гаража и из-за кустов жимолости в «Бледный тлен» врезалось сразу три заклинания. Щит выгнулся, пошел волнами, затрещал и беззвучно лопнул. Миклош клацнул зубами, но на ногах устоял и швырнул ответные подарки. Два достигли цели, один оказался отражен, но дальнейшего нападения не последовало.
На балконе показалась бледная, растрепанная Норико. Тонкие руки напряжены, побелевшие пальцы вцепились в поручни. Господин Бальза впервые видел ее без маски вечной невозмутимости на лице.
– Здравствуй, Норико.
– Господин! Я знала! Я чувствовала!
– Приятно осознавать, что хоть кто-то рад видеть меня живым, – усмехнулся тхорнисх и неспешно направился к кустам.
Он с удивлением поднял брови – на снегу лежал оглушенный телохранитель Норико, испанец.
– Тупой Альгерт, у тебя явные проблемы с математикой, раз ты не можешь отличить трех Золотых Ос от двух, – с презрением произнес Миклош.
Еще один опытный маг – это просто замечательно. Он и не рассчитывал на такую удачу.
Он посмотрел на Норико:
– Собирайся.
Из тьмы гаража послышался тихий стон. Господин Бальза направился туда и увидел Рэйлен, сидящую на бетонном полу. Она держалась руками за голову, пытаясь справиться с головокружением.
– Нахттотер, это вы или моя галлюцинация? – простонала бывшая ученица Йохана.
– За галлюцинациями отправляйся к Лигаментиа. Тебе не кажется, Цыпленок, что вначале следует рассмотреть врага, а затем уже бросаться на него? Моя куртка безнадежно испорчена. Скажи на милость, куда это годится? Никакого почтения к старшим. Чему тебя только учил Чумной?
В его голосе проскальзывали довольные гортанные нотки, которые сторонний и неопытный наблюдатель мог бы сравнить с кошачьим мурчанием. Разумеется, этот самый сторонний наблюдатель ошибся бы непоправимо – господин Бальза не имел такой идиотской привычки – мурчать.
Исполнение долга – это то, чего ждешь от других, но сам никогда не делаешь.[23]
11 марта
Якоб сидел в кресле, закрывая обеими руками изуродованное лицо. Амир молча смотрел на обожженного ученика, не испытывая ни сожаления, ни гнева. Знал, что в любую минуту может оказаться на его месте. Основатель расхаживал по комнате, с ненавистью глядя на эмблему Огненного клана, висящую над дверью. И когда он проходил мимо ученика магистра, тот невольно замирал, словно опасаясь, что его подвергнут новой экзекуции.
– Почему вы не сказали мне, что там были кадаверциан?!
Якоб пошевелился, но промолчал. Основатель понял – ответа на свой вопрос он не дождется.
– Я приказывал сообщать обо всем происходящем!
Но этим болванам даже в голову не пришло предупредить его о появлении некромантов! Естественно! Как они могли упустить такую блестящую возможность и не воспользоваться ситуацией для уничтожения всех ненавистных противников.
– Я никому не позволю использовать мою силу в собственных мелких делишках! Слышишь, Амир?!
Асиман медленно поднял взгляд. Он выглядел усталым, измотанным и равнодушным. В эту ночь он потерял большую часть своих учеников. В битве выжили лишь самые сильные. Естественно. Но магистра это не радовало. Он начинал жалеть, что связался с «телепатом», хотя по-прежнему убеждал себя в том, что выбора у него не было.
– Тебе нужно всего лишь четко выполнять мои распоряжения, – уже спокойнее произнес Атум.
Если быть до конца откровенным, он сам не думал, что Кристоф, который никогда не подвергал опасности никого из клана, заставит своих братьев принять участие в столкновении.
«Я что-то упустил, – думал Основатель, присаживаясь на край стола. – Неужели ненависть колдуна к асиманам настолько велика?..»
Заметив, что опасный гость удалился от него на безопасное расстояние, Якоб наконец решился расслабиться и отвел руки от лица. Поморщившись, прикоснулся к зажившей коже лба и сказал глухо:
