Вот и сейчас от созерцания его оторвал Миккиду, который никак не мог разобраться с шестью жителями Льдистого, пришедшими в команду вместо воров, – кого ставить на весла и тому подобное.
Только он успел решить этот вопрос, дав вполголоса Миккиду несколько указаний, как на борт поднялась Сиф в сопровождении Рилл, Хильзы и матушки Грам – все, кроме последней, в рыбацких штанах и куртках, с ножами за поясом. Рилл держала правую руку на перевязи.
– Вот и мы к вашим услугам, капитан, – весело сказала Сиф.
– Дорогая.., советница, – отвечал Мышелов с упавшим сердцем, – «Бродяга» не может идти в бой с женщинами на борту, особенно… – «с шлюхами и ведьмами», хотел он сказать, но вместо этого только выразительно посмотрел на нее.
– Тогда мы наберем людей на «Фею» и поплывем за вами, – сказала она, ничуть не расстроившись. – А еще лучше – впереди, тогда мы первыми увидим минголов, «Фея» ведь, как вам известно, быстроходное судно. Да, это, пожалуй, хорошая мысль – боевой корабль с женским экипажем.
Мышелов смирился с неизбежным со всем изяществом, на какое был способен. Рилл и Хильза просияли. А Сиф сочувственно коснулась его руки.
– Я рада, что вы согласились, – сказала она. – «Фею» я уже сдала другим трем женщинам, – тут лицо ее посерьезнело, и. Сиф понизила голос:
– Случилось кое-что неприятное, о чем вам следует знать. Мы собирались принести бога Локи на борт в горшке с огнем, чтобы он был с нами, как вчера в факеле Рилл…
– На корабле, идущем в бой, не должно быть огня, – машинально ответил Мышелов. – Рилл-то как обожглась, посмотрите.
– Но утром обнаружилось, что огонь в «Огненном логове» отчего-то угас – впервые за год, – закончила Сиф. – Мы просеяли золу. И не нашли ни искорки.
– Что ж, – задумчиво сказал Мышелов, – возможно, после того, как пламя вчера столь сильно воспылало у каменной стены, бог переселился на время в огненное сердце горы. Видите, как дымит! – И он указал на Мрачный, черный столб над которым, клонившийся к западу, стал еще гуще.
– Да, но в таком случае он сейчас не с нами, – тревожно возразила Сиф.
– В любом случае он все еще на острове, – сказал Мышелов. – И в какой-то мере, я уверен, и на «Бродяге» тоже, – добавил он, вспомнив (отчего обожженные пальцы заболели снова) черный уголек, который по-прежнему лежал в его кошеле. И об этом тоже, сказал он себе, не мешало бы поразмыслить…
Но в этот момент к ним подплыл Двон и доложил, что флот Льдистого готов и все горят нетерпением тронуться в путь. Мышелову пришлось волей-неволей, ибо «Бродяга» должен был идти впереди, поднимать необходимые для лавирования против ветра паруса, посадив на весла своих воров и неумелое подкрепление, для которых Урф отбивал такт.
С берега и с других кораблей донеслись приветственные крики, и на некоторое время Мышелов преисполнился самодовольства, гордясь «Бродягой», отважно возглавившим флот, своей умелой командой, Пшаури, ловко управлявшим «Морским Ястребом», любуясь Сиф и ее сияющими глазами и немножко собой – прямо-таки настоящим адмиралом, видит Мог!
Но вскоре его снова начали одолевать сомнения, разобраться с которыми с утра не было времени. Помимо прочего, он находил безрассудным и даже нелепым то, с какой готовностью они подняли паруса, собираясь действовать на основании всего лишь нескольких слов, услышанных в шелесте пламени и треске горящих деревяшек. Даже сейчас что-то внутри нашептывало ему, что они идут на правый бой, и ничто не причинит им вреда, и мингольский флот они встретят, и в последний миг на него снова снизойдет вдохновение…
В этот момент взгляд его упал на Миккиду, который с шиком вздымал весла в передних рядах гребцов, и Мышелов принял решение.
– Урф, встань к румпелю и веди корабль, – велел он. – Задавай ритм гребцам. Моя дорогая, я вынужден покинуть вас ненадолго, – сказал он Сиф. Потом, позвав второго мингола, прошел вперед и резко приказал Миккиду:
– Ступай за мной в мою каюту. На совещание. Гиб тебя заменит на веслах, – и, не обращая внимания на любопытные взгляды женщин, спешно спустился со своим капралом вниз.
Усадив Миккиду напротив себя за столом в каюте с низким потолком (хоть какая-то радость, подумал Мышелов, что сам он невысокого роста, а команда вся еще ниже), он устремил на своего помощника пристальный и непреклонный взгляд и сказал:
– Капрал, позапрошлым вечером я произнес речь на Совете, которая привела в восторг всех жителей Льдистого. Ты тоже был там. Что я сказал?
Миккиду поежился.
– Ох, капитан, – заныл он, – неужто вы думаете…
– Я не желаю слышать никакой чуши насчет прекрасной речи, из которой ты даже вспомнить ничего не можешь, – перебил его Мышелов. – Представь, что мы попали в шторм и спасение корабля зависит от того, сколь честный ты дашь мне сейчас ответ. О боги, неужто никто из вас до сих пор не понял, что я никого и никогда не накажу за правду?
Миккиду, услышав это, сглотнул комок в горле и наконец сдался.
– Ох, капитан, – сказал он, – я страшно виноват. В тот вечер, пока мы с вами и с теми двумя леди шли в Зал Совета, попался мне по пути уличный разносчик, и я перехватил стаканчик, когда вы отвернулись. На вкус вино было слабенькое, клянусь вам, но, видно, из тех, что крепко ударяют в голову немного погодя, потому как, когда вы вскочили на стол и начали говорить, я вроде как потерял сознание – честное слово! А когда очнулся, вы уже говорили о том, что Гронигер и Афрейт поведут половину островитян на помощь капитану Фафхрду, а остальные поплывут с вами заманивать минголов в большой водоворот, и все кричали как сумасшедшие – ну, и я закричал, будто тоже все слышал.
– Ты можешь поклясться, что это правда? – страшным голосом спросил Мышелов.
Миккиду с жалким видом кивнул.
Мышелов встал, обошел вокруг стола, обнял его и поцеловал в щеку.
– Вот это хороший капрал, – сказал он тепло, хлопнув его по спине. – Теперь ступай, мой славный Миккиду, и пригласи леди Сиф зайти ко мне. Потом найдешь себе какое-нибудь занятие на палубе. Не стой столбом. Давай беги, парень.
Сиф явилась незамедлительно, но он успел решить, как с ней заговорить об этом.
– Дорогая Сиф, – начал он, подойдя к девушке, – я должен вам кое в чем признаться, – и далее рассказал со всем смирением, но коротко и ясно, правду о своей «замечательной речи» – о том, что он не слышал из нее ни слова. И закончив, добавил:
– Вы же понимаете, моего самолюбия это никак не затрагивает – ведь это была речь Локи, а вовсе не моя – так перескажите мне, что я говорил, нисколько меня не щадя.
Глядя на него с удивленной улыбкой, она ответила:
– Честно говоря, я гадала, что такого вы сказали Миккиду, отчего он теперь летает как на крыльях, – да и сейчас не совсем понимаю. Но, должна признаться, помню я не больше, чем он, и не могу оправдаться даже стаканчиком неизвестного вина. В голове у меня вдруг стало пусто, время как будто остановилось, и из всей вашей речи я тоже слышала только последние указания насчет экспедиции Афрейт и водоворота. Но все кругом были в восторге, и я притворилась, что слышала все, не желая вас обидеть или показаться дурочкой. Повела себя, как овца в стаде! Потом я хотела признаться в этом Афрейт и жалею, что не призналась, потому что у нее было тогда такое странное выражение лица… Вы, наверно, подозреваете, как и я теперь, что она тоже?.. Мышелов уверенно кивнул.
