У левой ступни он заметил какой-то желтоватый камень, поднял его и принялся разглядывать. Затем, сосредоточившись изо всех сил, произнес магические слова:
— Стенр рийза!
Но камешек сто приказу не подчинился и остался неподвижен. Роран сердито всхрапнул и отшвырнул его прочь.
Затем он встал и широкими шагами пошел меж палатками, пытаясь на ходу развязать затянувшиеся у горла тесемки, однако узел не поддавался, и он плюнул на это занятие, поскольку уже добрался до жилища Хорста, палатка которого была раза в два больше всех остальных.
— Эй, привет! Дома кто есть? — крикнул Роран и постучал костяшками пальцев по крепежному шесту у входа.
Катрина вихрем вылетела из палатки; рыжие волосы развевались у нее за спиной, как крылья. Она обхватила его за шею, и он со смехом приподнял ее над землей, обняв за талию, и немного покружил, так что все вокруг, кроме ее лица. слилось для него в сплошную неясную полосу. Затем он бережно поставил Катрину на землю, она чмокнула его в губы — раз, два. целых три раза! — а он, замерев, впился взглядом в ее глаза, чувствуя себя самым счастливым человеком на свете.
— Как хорошо от тебя пахнет! — прошептала Катрина.
— Ну, как ты? — единственное, что омрачало его радость, это то, какой худенькой и бледной стала его любимая после мрачных подземелий Хелгринда. Жаль, подумал он, что нельзя было этих проклятых раззаков взять в плен и подвергнуть тем же мучениям, каким они подвергли Катрину и ее отца!
— Каждый день ты меня об этом спрашиваешь, и каждый день я отвечаю: «Мне лучше». Наберись же терпения; я поправлюсь, просто нужно немного времени. Самое лучшее лекарство для меня сейчас — это быть с тобой и наслаждаться теплым солнышком. Это доставляет мне такое наслаждение, что и описать невозможно.
— Но я не только об этом спрашиваю.
На щеках у Катрины пятнами заалел румянец, она гордо вскинула голову, и губы ее искривились в недоброй усмешке.
— Ну-ну, ты что-то совсем обнаглел, господин хороший! Слишком даже, я бы сказала. И я совсем не уверена, что мне следует оставаться с тобой наедине — боюсь, как бы ты снова не начал со мной вольничать.
То, как она это ответила, наконец-то полностью погасило тревогу в его душе.
— Вольничать, да? Ну, раз ты уже считаешь меня наглым мерзавцем, то я, пожалуй, все-таки и впрямь позволю себе кое-какие вольности. — И он поцеловал ее так крепко, что она в итоге забилась, не пытаясь, впрочем, вырваться из его объятий.
— Ох, — с трудом выдохнула она, — до чего же трудно с тобой спорить, Роран Молотобоец!
— Такой уж я. — И он. мотнув головой в сторону палатки. тихонько спросил: — А Илейн знает?
— Знала бы, если б не была так поглощена собственной беременностью. Боюсь, как бы тяготы долгого пути из Карвахолла сюда пагубно не сказались на ее ребенке. Ее все время тошнит, и боли у нее бывают… в общем, это не совсем нормально… Гертруда все время пытается ей помочь, да только не очень-то много она может сделать. Так или иначе, а чем раньше Эрагон вернется, тем лучше. Я не уверена, долго ли я смогу хранить нашу с тобой тайну.
— У тебя все отлично получится, я уверен. — Роран выпустил ее и, одернув свою рубаху, немного разгладил ее на груди. — Ну. и как я выгляжу?
Катрина критически его осмотрела, потом послюнила пальцы и бережно пригладила ему волосы, старательно убирая их со лба. Обнаружив, что тесемки его рубахи затянулись в узелок, она принялась возиться с ними, приговаривая:
— Тебе надо больше внимания обращать на свою одежду.
— Но одежда не пытается меня прикончить.
— Ну и что, сейчас ведь все по-другому. Ты — брат настоящего Всадника, вот и должен выглядеть соответствующим образом. И люди от тебя этого ожидают
Он позволил ей делать с ним все, что угодно, пока она не осталась довольна его внешним видом. Поцеловав ее на прощание, он прошел еще с полмили до центра огромного лагеря варденов, где стоял красный шатер Насуады, над которым развевался и хлопал на восточном ветру флажок с изображенными на нем черным щитом и двумя параллельными мечами.
Шестеро стражей — двое людей, двое гномов и двое ургалов — при виде Рорана опустили оружие, и один из ургалов, могучее чудовище с желтыми зубами, преградил ему путь со словами: «Кто идет?» Понять, что он говорит, было почти невозможно.
— Роран Молотобоец, сын Гэрроу, — ответил Роран. — Насуада посылала за мной.
Ударив кулаком по своей нагрудной пластине, отчего по лагерю прокатился глухой сук, ургал провозгласил:
— Роран Молотобоец просит разрешения войти, госпожа Ночная Охотница!
— Можешь его впустить, — послышался из шатра голос Насуады.
Стражники подняли мечи, и Роран осторожно прошел мимо них. Они не сводили с него глаз, как и он с них; у тех и у других было такое выражение лица, словно они вот-вот сцепятся в жестокой схватке.
Зайдя в шатер, Роран встревожился, увидев, что большая часть мебели там перевернута и переломана. Единственными уцелевшими предметами, похоже, остались зеркало, висевшее на центральном шесте, и тот резной трон, на котором сидела Насуада. Стараясь не обращать внимания на беспорядок, Роран опустился на колено и почтительно склонил перед нею голову.
Черты лица Насуады и вся ее повадка столь сильно отличались от того, как выглядели женщины, среди которых вырос Роран, и он просто не знал, как ему вести себя с нею. Она казалась ему чужой, властной и высокомерной в роскошном вышитом платье, с золотыми цепочками в волосах, со своей темной, как ночь, кожей, которая сейчас отливала красным из-за просвеченных солнцем стен шатра. С яркой внешностью Насуады резко контрастировали полотняные бинты на руках — свидетельства поразительного мужества, проявленного ею во время Испытания Длинных Ножей. Ее победа служила для варденов постоянной темой разговоров с тех пор, как Роран вернулся в лагерь вместе с Катриной. И, пожалуй, это была та единственная черта Насуады, которую Роран, как ему казалось, все же понимал, ибо и сам пошел бы на любые жертвы, чтобы защитить тех, кого любит и о ком заботится. Просто так уж получилось, что Насуаде приходилось заботиться сразу о тысячах людей, а ему всего лишь о своей семье и своей деревне.
— Встань, прошу тебя, — сказала Насуада. Он повиновался и встал, положив руку на рукоять молота. Она внимательно посмотрела на него и сказала: — Мое положение редко дает мне возможность с кем-то разговаривать ясно и прямо, Роран, но с тобой я сегодня буду совершенно откровенна. Ты, похоже, как раз такой человек, который особенно ценит откровенность, и нам нужно многое обсудить, хотя времени у нас не так уж много.
— Благодарю тебя, моя госпожа. Я и впрямь никогда не любил словесные игры.
