Когда на Арену вызвали профессионалов, публика оживилась. Многих бойцов уже знали, и чем больше была их слава, тем громче ревел амфитеатр, тем больше толпа собиралась у кассы букмекера. Йоля подалась с табуретом вперед и следила то за боями, то за драками перед решеткой кассы — там тоже дрались, и подчас не менее яростно, чем на Арене. Самоха и Ржавый едва поглядывали вниз, они обсуждали дела. Пушкаря интересовало, что делать, если обыск ничего не даст, Игнаш советовал не спешить и дождаться итога — в конце концов, если прокторы не врут, манисовые упряжки Корабль в последние пару дней не покидали. Значит, есть шанс, что убийцы еще здесь, и ракеты с ними
— В любом случае, я свою работу исполнил, верно? — наконец повысил голос Мажуга. — Если ни пропажи, ни следов каких не сыщется, возвращайся в Харьков. По крайней мере, доложишь, что Графа убили, и хоть этот вопрос закрыт.
— Да, но наши…
— Ваши ракеты проделали долгий путь, и когда они объявятся в Пустоши, призренцы не смогут проследить, откуда эта вещь. Рекеты не свяжут с цехом пушкарей. Вот и все, Самоха. Вот и все…
— Мне это не нравится.
— Что именно?
— Ты сказал: «когда они объявятся»! Не «если», а «когда»!
— Конечно. Оружие имеет власть над людьми. Оно поведет их в бой. Чем сильней оружие, тем больше его власть. Ракеты объявятся, это точно.
Йоле надоело глядеть бои. На Арене знаменитый боец Самир выиграл три схватки подряд. Сперва его успехи приветствовали дикими воплями, потом и вой публики пошел на убыль. Самир был местной знаменитостью, на него ставили много, выигрыш оказывался невелик, чуда не происходило, фаворит по-прежнему побеждал… и Йоля стала прислушиваться к разговору спутников. Мажуга заговорил о том, что останется с карателями до Моста, а потом повернет домой. Пушкарь вяло просил поколесить по Пустоши — вдруг удастся напасть на след, Ржавый отказывался, твердил, что не нужно искать, оружие само себя проявит.
— Дядька Мажуга, а что со мной? — спросила Йоля. — Мне-то куда?
— Домой поедем, что за вопрос!
— А, ну ладно. Так и быть, поживу у тебя маленько. Только работать на ферме не стану, это не по мне.
— Хорошо, заноза, вот приедем и на месте решим.
— Думаешь, Ористида меня заставит?
— Во всяком случае, мне будет интересно поглядеть, как вы с ней схлестнетесь. Думаю, не хуже, чем на Арене, битва получится.
Йоля подумала немного и не стала ничего отвечать. Прежде она была уверена, что трудиться в поле, как селючка какая-то, она не станет ни за что, и никому не под силу ее принудить… но Ористида такая тетка суровая, что ой-ей… и хуже всего, что дядька Мажуга станет глядеть на них, как на бойцов с Арены. Вот это-то и плохо, стыдно как-то! Надо будет краба маленького найти, как Уголек черномордый этот. Вот будет потеха, если крабика тетке Ористиде подсунуть.
Тем временем усатый распорядитель игрищ уловил перемену в настроении публики и подал знак, что поединки прекращены. Йоля встрепенулась: неужто конец развлечений? Рановато, вроде. Но зрители сидели на местах, расходиться никто и не думал.
Ворота в стальной решетке распахнулись, и на Арену вкатила трехколесная мотоциклетка с приделанным позади водителя сварным коробом в виде перевернутой пирамиды, под ее вершиной, обращенной в низ, висел широкий желоб. Мотоциклетка, пуская сизые выхлопы, покатила вокруг арены, Водитель дернул рукоять, из кожуха в желоб хлынул поток мелкого песка и стал сеяться позади мотоциклетки в отверстия снизу желоба. Клочья одежды, выдранные пряди волос, кровавые пятна — все покрывал свежий слой серого песка, прожектора наверху задвигались, по кругу Арены поползли пятна тени. Пока водитель мотоциклетки готовил площадку к новому развлечению, усатый великан вышел в центр круга.
— Ну, гости дорогия-а-а! — заорал он, раскидывая мускулистые руки. — Начнем новую потеху! Хватит уже кулачных боев, мы их каждый день в Арсенале видим, когда кто из торгашей покупателя обсчитать норовит!
По амфитеатру прокатился жиденький смешок — эту остроту здесь не в первый раз слыхали.
— Люди дерутся, то не удивительно, потому — люди мы! — продолжал усатый. — Нам полагается, ить человек жеж — венец всему, что в Пустоши живет. А теперь заглянем пониже! Чо там под венцом-то водится?
Усатый отошел в сторону, чтобы подручный на мотоциклетке посыпал песком и центр, края он уже объехал.
— Блохи! — заорали с трибун. — Блохи тама водятся!
— Вот и получайте блох! Пущай попрыгают! — откликнулся на подначку распорядитель.
Мотоциклетка как раз завершила последний разворот и покатила к воротам, туда же убрался и усатый. Его помощники, сверкая жилетками, установили новые решетки — вдоль проходов к воротам в противоположных концах Арены, разделив ряды зрителей, и те, кто сидел с краю, подвинулись от проходов. Служители защелкнули замки и фиксаторы крепления решеток, потом поспешной рысцой убежали в темноту крытых порталов, к которым вели ворота.
Вскоре на арену с противоположных сторон выпустили мутафагов. Перед боем им в кашу подмешали вместо привычного успокоительного наркотика сок шарги — эта трава являлась возбудителем и слегка притупляла болевые ощущения. Мутафаги, один покрытый рыжеватой шерстью, другой черный, вышли в проходы между решетками, сзади их подталкивали длинными шестами служители, натянувшие поверх блестящих жилетов доспехи, выложенные панцирными пластинами. Бойцы шли неохотно, останавливались, скалили зубы, издавали негромкий рык. Отсутствие привычного наркотика делало их беспокойными, шарга пьянила. Зрители, поначалу притихшие, теперь начали орать, подбадривая мутафагов. Рыжий метнулся к решетками, ухватился за прутья, потянул, зрители отшатнулись и разразились воплями. Служитель ткнул мутафага в спину шестом — вспышка, треск, легкий дымок. Получив электрический разряд, мутафаг отпрыгнул от решетки, присел, извернулся, зарычал. Он был неопытным — первый бой. Черный уже дрался на Арене, этот сразу выбрался на песок и встал, ударяя себя кулаками в грудь и ревя. Он знал, что после боя получит новую порцию каши и привычную дозу наркотика, а потому спешил. Заслышав вызов соперника, рыжий длинными скачками помчался на Арену, мутафаги увидели друг друга и, злобно рыча, бросились в драку.
Они сошлись в центре усыпанного песком круга, черный перевернулся в прыжке, ударил ногами противника в грудь, тот отлетел, но в падении сгруппировался, отскочил и избежал следующего удара, черный снова прыгнул, но в этот раз рыжий сумел увернуться. Он был менее уверен в себе, и поначалу отступал. Хотя шарга его пьянила, но навыки боя в башку ему вдолбили крепко, он действовал довольно осмотрительно. Потом и сам решился — увернувшись в очередной раз, бросился черному в ноги, повалил в песок, полоснул когтями — и отскочил. Он еще не настолько осмелел, чтобы, достигнув первого успеха, атаковать дальше. Черный поднялся, коротко рявкнул, провел мохнатой лапой по животу, глянул на окровавленную ладонь, лизнул… Рыжий протяжно провыл.
