Роланд когда-то был мясником. В ножах он разбирался и когда-то купил себе точно такой же.
— Это не нож, а кхивар, — поправил он барона. Под верхней одеждой он увидел на убитом черный хлопковый бурнус. Близ головы на земле валялось разорванное ожерелье из торговых золотых колец. — Один из убийц Радж Ахтена?
— У него при себе мешок с человеческими ушами, — подтвердил его догадку барон Полл. — Сомневаюсь, что он был хирургом.
Роланд наклонился, поднял ожерелье и ссыпал кольца в карман. Посмотрел на барона. Тот ухмыльнулся.
— Учись, учись, приятель. Ничего не оставляй стервятникам.
— Кровь, — сказала зеленая женщина. И добавила более мягко: — Кровь — нет.
Тут Аверан улыбнулась недоброй улыбкой и громко произнесла:
— Кровь — да! — она наклонилась, сделала вид, что трогает труп, и сказала: — Хорошая кровь! М-м-м… кровь — да!
В глазах зеленой женщины забрезжило понимание. Она тоже подошла к телу, обнюхала.
— Кровь — да.
Но, похоже, есть ей не хотелось.
— Она любит, небось, посвежее, — смекнул Роланд.
— Ты уверена, что это дело? — спросил у Аверан барон Полл. — Учить ее убивать людей?
— Я не учу ее убивать, — сказала Аверан. — Я хочу, чтобы она не чувствовала себя виноватой. Она спасла нас. И не сделала ничего дурного!
— Ну да, и поскольку крови она больше не хочет, то целый день будет весела как птичка, — сказал барон Полл. — И только когда проголодается в следующий раз, словит кого-нибудь по дороге.
— Не словит, — сказала Аверан. — Она очень умная. И понимает больше, чем вы думаете.
Она нагнулась и почесала зеленую женщину за ухом, как собаку.
— О да, она ужасно умная, — сказал барон. — Когда придет время платить королю налог, я даже доверю ей подсчитать мои доходы.
Аверан сердито посмотрела на него.
— Барон Шарик, а вам не кажется, что она может оказаться полезной? Что, если она напала на этого человека, потому что поняла, что он нам угрожал? Что, если нам еще встретятся по дороге убийцы? Вдруг она снова спасет нас? Похоже, чутье у нее сильное, а от этих от всех пахнет кэрри и имбирем. Она может запомнить этот запах. Как вы считаете, Роланд?
Роланд только пожал плечами.
— Я и сам люблю кэрри, — возразил барон Полл. — И мне бы не хотелось, чтобы мне выдрали кишки за то, что я посыплю себе мясо приправой на каком-нибудь постоялом дворе. И никакая она не умная, — продолжал он. — Видал я ворон, которые точно так же передразнивают человеческую речь!
Аверан слишком уж доверяет зеленой женщине, подумал Роланд, но та действительно уже выучила много слов. За пару дней ее можно научить охотиться.
Что еще с ней делать, он не очень-то понимал. Убить ее вчера ему не удалось. Ночью они пытались ускакать от нее, но зеленая женщина без труда поспевала за лошадьми, выкрикивая на бегу слово «кровь».
Разобраться, что она такое, могли, видимо, только король и его советники. А пока забота о ней всецело ложилась на плечи Аверан, ибо Роланд не имел ни малейшего представления о том, как с нею обходиться.
К рассвету сэр Боринсон был уже далеко от Гередона. Почти вся ночь ушла на то, чтобы добраться до Флидса и одолеть Вороний перевал
Но к утру он уже скакал на чалой кобыле Габорна по предгорьям Дейазза, не уверенный, правда, в том, что дорога, которую указал Джуримом, ведет его куда надо. Название Обран состояло из двух индопальских слов, обир, что значило «стареть», и ран — «город короля». Точнее всего это можно было перевести как «город древнего короля» Так могла бы называться столица какого-нибудь захудалого королевства. Но путь Боринсона, по указаниям Джурима, лежал к северной границе Великой Соленой пустыни, обители кочевников Маттайна. Странное место для постройки королевского дворца и крепости.
Джурим сказал, что ему понадобится проводник и что знать, где находится этот дворец, может только какой-нибудь мелкопоместный лорд Потому в левой руке Боринсон вез зеленый флаг, знак перемирия, с гербом Сильварреста — изображением кабана.
Утренняя прохлада бодрила. На отдых Боринсон почти не останавливался. Изо рта у него вылетали облачка пара, доспехи звенели в такт бегу лошади. Бока кобылы раздувались, как кузнечные мехи. Здешние дороги были узки и небезопасны; в Мистаррии была вечная грязь, а тут с холмов порою скатывались камни и тропу то и дело перебегали мелкие земляные белки, которые, кажется, не обращали никакого внимания на стук копыт.
Невзирая на это, Боринсон гнал лошадь со скоростью больше пятидесяти миль в час.
Внизу за предгорьями расстилалась необозримая саванна, где повсюду росли одинокие оливковые деревья. Пробившаяся кое-где в красноватой глине трава цветом почти сливалась с песком. Лишь у самого горизонта серебрилась река, и вдоль берега ее тянулись пшеничные поля, апельсиновые и миндальные рощи, где стояли беленые домики или шатры. До сих пор Боринсону не встретилось ни одно поселение. В Дейаззе народ селился только на берегах больших рек.
Через горы он проехал на редкость удачно, почти без помех Ему встретилось несколько небольших купеческих караванов, шедших на север, хотя торговый сезон давно закончился. Боринсон решил, что их гонит из Инд опала только желание увидеть Короля Земли.
Раз ему пришлось объехать воинский отряд, вставший лагерем на перевале. И трижды его пытались догнать убийцы, хотя на древке знамени его горел факел, чтобы все могли видеть цвета перемирия.
Но под Боринсоном была лошадь самого короля, которая недавно получила еще два дара метаболизма и два зрения, скакала она быстро и прекрасно различала дорогу в темноте. От преследователей он оторвался без труда, лишь одна стрела догнала его — и та отскочила от кольчуги.
Однако от мыслей было не ускакать ни на какой лошади.
Он боялся, что слишком сурово обошелся с Мирримой. В се словах, когда при прощании она сказала, будто он за свои грехи наказывает их обоих, была своя правда.
Беспокоили Боринсона и поручение в Обране, и предстоящий путь в Инкарру.
Но больше всего он тревожился за Габорна. Наивно было полагать, будто Радж Ахтена можно подкупить и тем добиться мира. Король Орвинн прав. Лучше использовать все эти форсибли для подготовки к войне.
Когда-то, мечтая о новом Короле Земли, Боринсон воображал себе величавого мужа с печатью мудрости на челе. Тогда в его воображении Король был неколебим, как скала, со стальными мускулами, переплетающимися, словно корни деревьев. Он пользовался всеобщим уважением и был тверд в словах и поступках.
Габорн не походил на него нисколько.
Он не был ни искусным воином, ни мудрецом. Он был всего лишь неопытным юношей и любил свой народ.
