— Не знаю, это их жизнь, мне до них нет дела…
Парень затих, наступив на горло "собственной песне". Не хватало ещё, чтобы колдун рассердился на него, и опять ушел в глухую молчанку. Интересно все же, с чего это его потянуло на откровения?
— Пробуждение твоей Саты прошло внезапно для тебя… — Антон улыбнулся, представив, что сказал бы ведьмаг, увидев его забавы с туманным сгустком. Оказывается, он развлекался со своей собственной магической энергией. Круто… — Ты захотел убить, направил мысленный посыл, и твоя сила подчинилась тебе. Вся, до капли… Слишком велико было желание.
— И я убил? — Холодный пот прошиб парня. До сих пор он как-то не думал об этом. — Всех троих?
— Нет, — заметно заскучал Отлюдок, — просто выжег одному из нападавших глаза. Умер он сам, совсем недолго помучавшись… Двух других успокоил я, ты в это время уже отходил на Кромку…
— Куда? — не понял парень.
— Вы зовете её Междумирьем. — И продолжил: — Потому что следом за Сатой ты утратил и Тан, силу разума и сознания. Мулана осталась при тебе, поэтому тело твое осталось цело.
У Антона уже голова шла кругом от всех этих Сат, Мулан, Тан и прочего, что наговорил ему колдун.
Заметив, что парень "поплыл", ведьмаг внезапно выбросил вперед открытую ладонь, из которой вырвался луч света. Парень инстинктивно пригнулся, ожидая какого-либо подвоха, но потом сообразил, что не стал бы Отлюдок сообщать все это, а потом "стирать" того, кто слишком много узнал. Раз сказал, значит, посчитал нужным сказать, но это, как говорится, его проблемы.
Луч, слегка коснувшись лба Антона, обратился светящейся сферой и точно шлем охватил голову парня. Она стала какой-то невесомой, и взбудораженные мысли больше не метались в ней, как клубки перекати-поля, не могущие никак найти себе пристанища.
— Это поможет тебе добраться до сути сказанного без особого труда. Считай, что я начал тебя учить, потому что силы в тебе достаточно, но сила без знаний ничто.
— А у нас говорят, сила есть, ума не надо.
— Пустое… На любое действие всегда найдется противодействие, перед которым ты не сможешь устоять, а основа магии — знания. Стихийное, неосознаваемое, чародейство удел слабых. — Ведьмаг присел на лавку.
Оказывается, все это время он простоял перед Антоном, по-прежнему сидящим за столом. Свеча догорела до середины, значит, говорили они долго, а время пролетело, как одна секунда.
— Пока идет дождь, не стоит двигаться с места, вдвоем на одном скакуне далеко не уедем. Переждем непогодь здесь, а потом решим, как быть дальше. Да и ты восстановишься слегка. — Антон послушно кивнул. Хорошо, когда кто-то за тебя решает. Признаться, устал он уже от неопредёленности и постоянного выбора.
Сквозь толстые стены избушки донеслось приглушенное конское ржание.
— Что там ещё? — Отлюдок распахнул дверь. — Волков, что ли, почуял?
Привязанный у порога конь покосился на него темным глазом, нетерпеливо переступил с ноги на ногу и снова заржал, на этот раз мягко, словно звал кого-то.
В лесу послышался треск веток. Из зарослей, плотно окружавших дом, появилась шкодливая конская морда, настороженно оглядевшаяся вокруг. Увидев привязанного жеребца, кобылка коротко взвизгнула и неторопливо вышла на прогалину перед домишком.
Мокрая с головы до пят девушка, косовато сидевшая на спине лошади, вскрикнула и попыталась развернуть свою гнедую назад. Не тут-то было! Кобылка, кокетливо задрав хвост, иноходью пошла к дому.
Отлюдок подскочил к всаднице, рывком сдернул её на землю. Девушка дернулась, вырываясь, но, быстро сообразив, что схватили её крепко, притихла.
— Ты, что ли? — Колдун не верил своим глазам.
— Ну, я… — своенравно вздернула голову Чернава, точь-в-точь, как её лошадка. Занесла же её нелегкая. Час от часу не легче… Мокнуть под моросящим дождем весь день, чтобы в конце концов напороться на недруга, хотя просто хотелось отыскать надежный приют. Ну, берегиня, ну, подсиропила лошадку…
— Откуда ты взялась?
— Не поверишь, — усмехнулась ведьма, — просто мимо проезжала.
Любопытствующий Антон, услышав голоса на улице, высунулся в проем раскрытой двери.
Чернава скользнула по нему безразличным взглядом и осеклась на полуслове. Вспомнился нечеткий мужской силуэт, возникший за её плечом, когда она смотрела в темную воду озера, пытаясь узнать, что предстоит ей. Только сейчас, когда мягкий вечерний сумрак размыл черты парня, оставив только нечеткий контур, такой же, какой привиделся ведьме в воде зеры, она поняла — отчего то и дело пересекаются их дорожки. А ведь сколько раз она уже встречалась с ним, а узнать никак не могла. Одно только интересно — не ошибается ли она, принимая желаемое за действительность?
Мужчины обменялись настороженными взглядами и Отлюдок, развернув девушку к себе спиной, легонько подтолкнул её вперед и задушевно произнес:
— Ну что ж, заходи, коль пришла, гостьей будешь, — и добавил колко, — а насколько дорогой, решим после…
Чернава растерянно оглянулась, словно прося поддержки у своей гнедой, но той до хозяйки не было никакого дела, занятая слишком оказалась. А, была не была! Сама пришла, никто не звал! Так чего упираться? Девушка шагнула к ветхой избе-лесовушке, в которой даже окон не было. Только вверху, у венца изрядно покрытой мхом крыши, имелись небольшие отверстия для выхода дыма.
Парень, застрявший в дверях, молча посторонился, открывая ей проход.
Ведьма, пригнувшись, обозрела нутро жилища: огонь в очаге не горит, даже зола начисто выбрана, полки вдоль стен пусты — ни посуды, ни припасов, только на столе мерцает наполовину сгоревшая вощинная свеча. Темнота притаилась в углах горницы, терпеливо дожидаясь, когда слабый огонек погаснет окончательно, чтобы стать полноправной хозяйкой в этом домишке, издавна принадлежащий только ей. Чернава облегченно рассмеялась — это двое здесь такие же пришлые, как и она. Жилым духом в избе и не пахнет. Она присела к столу, не дожидаясь приглашения, устало прислонилась к бревенчатой стене. Всё тело ныло от долгой езды верхом, а более всего бедра и спина. Наездница из неё ещё та! А откуда умение взять, когда у "бедной сиротки" только корова имелась? Чернава отжала руками мокрые волосы, отбросила их с лица на спину. Обсушиться бы, да согреться…
Антон с непонятным для него самого чувством рассматривал девушку. Как сильно она изменилась с того времени, как он вытащил её из бурелома! Даже мертвая она выглядела краше, чем сейчас живая — осунувшееся лицо, одежда клочьями (хотя какая там одежда, одно название!), ссадины на руках и ногах, а, самое главное, глаза… Такого затравленного выражения глаз Антон ещё не видел ни у кого…
