за боль, что причинила намеренно или случайно. И я, в свою очередь, прощаю тебя за всё, ибо каждый твой поступок был продиктован долгом. Увы, долг и любовь далеко не всегда идут рука об руку, и как принадлежащий власти человек, я вынуждена признать, что твои действия были оправданы. А потому пусть между нами не будет недомолвок.
Я желаю тебе силы духа выдержать предстоявшие испытания. Верю, что ты войдёшь в историю как человек, сделавший для империи очень многое.
И будь осторожен: дар, которым ты обладаешь, редок и опасен. Никогда не забывай об этом.
Прощай и будь счастлив,
Твоя любящая мать».
Запечатав письмо, Эльтиния отперла все три замка на ларце и пробежалась худыми пальцами по его содержимому. Склянки, флаконы из простого и цветного стекла — снадобья, лекарства и яды на все случаи жизни, привезённые с родины. Выбрав одну из склянок, вдовствующая герцогиня потянулась за кувшином с вином, налила в богато украшенную чашу густую красную жидкость и опустошила туда целый флакон прозрачного снадобья без запаха. И, выдохнув, выпила залпом.
— Ну вот и всё, — она подмигнула самой себе в зеркале и напоследок нанесла немного румян на щёки. — Умирать тоже нужно как герцогине. Хотя перед смертью равны все.
Расправив складки платья, она расслабилась в кресле, глядя на саму себя в зеркало, силясь запечатлеть каждое изменение на лице в то время как яд начал действовать.
— В конце концов, я часто думала лишь о себе и собственных интересах. Почему бы не умереть так, как хочется? — шепнула она отражению и заметила, что лицо исказила судорога. Конечности задрожали, навалилась слабость.
Эльтиния Флавиес-Деватон закрыла глаза и отдалась смерти, улыбаясь тому, что выбрала её сама.
Альдор нашёл Рейнхильду в саду при замковом Святилище. Им так и не удалось нормально поговорить с момента снятия осады: слишком много хлопот и забот свалилось на обоих в один момент. И хотя угроза взятия замка полностью миновала, войска осаждавших бежали, а их предводители были убиты или взяты в плен, легче Альдору не стало. Наоборот, именно сейчас, когда город так ослаб, следовало приложить все усилия, чтобы быстрее восстановить снабжение.
Рейнхильду встретили почти с экстатическим восторгом. Пусть она теперь принадлежала к другому Дому, пусть она была женщиной, но она оставалась Волдхардом — единственным во всём Хайлигланде в тот момент. Эллисдорцы оценили её помощь и, казалось, полюбили ещё сильнее.
Впрочем, сама Рейнхильда выглядела печальной. Остриженная под мальчишку, в мужском платье, высокая и исхудавшая, она походила на Артанну нар Толл во времена, когда та служила отцу Грегора. Альдор украдкой наблюдал за тем, как Рейнхильда прогуливалась по дорожкам меж статуй, остановилась у дерева, где хоронили прах защитников города — ямок было так много, что перерыли почти половину двора. Привязанные к ветвям памятные ленты тихо вились на лёгком ветерке. Солнце, уже почти осеннее, грело всё меньше, и это тоже пугало Альдора: лето заканчивалось, а подготовиться к холодам из-за осады местные так и не успели. Это означало новые долги, новые попытки выторговать зерно подешевле, новый голод и недовольства хайлигландцев. И разбираться со всем этим вновь предстояло Альдору. На участие Грегора он уже давно не особенно рассчитывал.
Наконец он собрал остатки смелости и вышел из-за стены, показавшись в поле зрения женщины. Рейнхильда как раз опустила сплетённый из веток кустарника венок к свежим могилам с прахом и повернулась, чтобы уйти, когда увидела его.
— Альдор! — искренне обрадовалась она. — Хорошо, что мы встретились здесь. Он поклонился.
— Здравствуйте, госпожа.
— Опять ты со своим церемониалом, — улыбнулась она, заключив эрцканцлера в крепкие объятия и чуть отстранилась, оглядывая его. — Ты ужасно похудел. Выглядишь измождённым. Оно и не удивительно.
— С провизией были проблемы. Осада…
— Знаю-знаю. — она жестом показала на край сада, который огибала низкая стена, уходившая в обрыв. — Пройдёмся? Нам есть о чём побеседовать.
Они медленно последовали по засыпанной мелкими камешками дорожке.
— Значит, один из наших гонцов всё же добрался до вас? — спросил эрцканцлер.
— Не гонец. Наёмник по имени Вал.
Альдор аж остановился от удивления.
— Валериано? Из Гивойской «Сотни»? Наёмник?
— Он самый. Рассказал мне всё честно. Что был заточен в темнице, чудом нашёл выход из подземелья. Что очень хотел найти свою возлюбленную, которую успел отправить на север, но долг взял верх. Вместо этого он пробрался в лагерь врага, украл лошадь и одежду казнённого эллисдорского гонца и поехал в Гацону. Ему удалось добраться до дворца, и мы встретились. Валериано рассказал, в каком положении вы оказались, и я решила действовать.
— Надо же, — задумчиво протянул Альдор. — Его собирались казнить за измену, хотя и не доказали. А парень оказался героем.
— У него доброе сердце. Я отпустила его, дала денег и подарок на прощание и велела найти свою возлюбленную. Он заслужил.
— Согласен. Надо выпустить указ с помилованием. Ведь если бы не он…
— Всё бы закончилось иначе, — кивнула Рейнхильда. — Я едва успела. Пришлось задержаться, собирая войска.
— Как вам это удалось? Я имею в виду договорённости с Гацоной. Король Энриге предельно ясно выразился — он не будет оказывать Хайлигланду военную помощь. И всё же…
— Не один ты здесь дипломат, Альдор, — улыбнулась Рейнхильда, но Граувер заметил, что глаза её оставались печальными. — Я предложила кронпринцу сделку, которая была в его интересах. — Она подошла к парапету, огляделась по сторонам, проверяя, не было ли в саду посторонних. — Сделка тайная. Но тебе следует о ней знать.
— Я слушаю.
— Кронпринц Умбердо хорошо ко мне относится. Чтит меня как супругу и старается выполнять мои прихоти. Жаловаться не на что. — Рейнхильда сглотнула. — И всё же нашу семейную жизнь нельзя назвать счастливой.
Альдор молчал. Не задавал вопросов. Не торопил. Видел, что ей тяжело давался рассказ.
— Мой супруг предпочитает мужчин в постели. С женщинами, увы, у него почти не получается. — Она тронула коротко остриженные волосы. — Отчасти поэтому я теперь выгляжу иначе. Мы пытались хотя бы так… На публике я ношу платья и парики, но за дверями спальни приходится походить на юношу.
— Господь делает людей разными, — ответил Альдор. — Ваши переодевания помогают?
— Отчасти. Но, увы, даже прилагая такие усилия, он не может осчастливить меня ребёнком. Есть подозрения, что мой супруг не способен иметь детей. Мы пытались по-разному, грешили на меня, приглашали других женщин… Но нет. Ни с кем у Умбердо не получилось.
Альдор подавил внутреннее ликование и задумался. С одной стороны, его невероятно обрадовал тот факт, что Умбердо оказался несостоятелен как мужчина. Это
