— Ты выяснил, что произошло в тот день? — Спросила молодая графиня.
Фарен отрицательно покачал головой.
— Не знаю. Но очень хотел бы знать. Отравлены оказались все, кто был в этот день в крепости во второй половине дня — тех, кто отбыл утром или прибыл уже не следующий день, хворь не коснулась. Замок огромен, тут три колодца и две кухни, солдаты, слуги и придворные питаются отдельно друг от друга. Не думаю, что дело в еде или в питье… разве что кто-то отравил сразу все три колодца. Все это больше напоминает какую-то извращенную магию. Еще я выяснил, что заболели и передохли почти все животные — лошади, собаки, куры, овцы… большую часть из них заменили еще до моего приезда.
— Предположу, что ты попытался проверить свою теорию насчет извращенной магии. Удалось что-нибудь узнать?
— Я провел несколько церемоний, но ясновиденье ничего не дало. В одном случае вода в чаше стала темной и мутной, а вонь от нее поднялась такая, как от отхожего места. В других случаях я просто ничего не увидел. Ясно одно: что-то произошло в этот день, и оно повлияло на всех по-разному, но в наибольшей мере — на моего отца и братьев. Я опросил людей и узнал, что отец и Морхан также вели себя до отплытия… не слишком-то разумно. Они упрятали кучу людей за решетку по совершенно надуманным причинам, а иногда и вовсе без причин.
— Ты думаешь, эта болезнь… или яд… или порча… как-то повлияла на них таким образом, что они потеряли разум и поэтому решили атаковать северян? — Спросила Тиэна, посмотрев кузену в глаза.
— Думаю, они утратили не столько разум, — ответил он, — сколько волю. Я полагаю, что некая сила поработила их и заставила предпринять эту атаку, а затем она же уничтожила атаковавших. А язвы и гниение тел — побочный эффект от присутствия этой силы.
— Что за сила?.. И для чего?
— Для чего? Для того, чтобы дать энтикейцам повод напасть на нас.
— Раньше они не слишком нуждались в этом поводе.
— Когда речь шла о пиратских набегах — да. Но полная мобилизация, привлечение Орденов, кланов и союзников… это нечто другое. Нужен достаточно яркий и вызывающий повод. Кроме того… Ордена помнят, что Клинки и Безликие сделали с ними тут в прошлый раз. На примере войска моего отца им продемонстрировали, что на этот раз захватчикам также будут помогать сверхъестественные силы. К сожалению, некоторых эта демонстрация впечатлила и убедила. В том числе самого, как нам казалось, разумного из Магистров — Элгара Атфитрита.
— Бессмертного?
— Да.
— Все очень тревожно и странно. — Рассеянным взглядом Тиэна скользнула по кабинету покойного герцога — по коврам, шкафам с книгами, стойке с оружием, мистическому глобусу Сальбравы, географическим и астрологическим картам, столу, заваленному донесениями…
— Это уже не просто война. — Сказала она. — Ты говорил со своим духовным наставником?
Фарен криво усмехнулся и отпил чаю для того, чтобы не отвечать сразу.
— С чего ты решила, что у меня он есть?
— Брось, Фари. Наставники теперь есть у всех. — Она не скрывала иронии. — Даже последний торговец на рынке скажет тебе по большому секрету, что ночью во сне он получает сообщения от своего наставника, а если ты ему еще и приплатишь — поведает тебе содержание этих откровений и пообещает замолвить перед своим духовным отцом словечко, чтобы тот слал мистические откровения и в твои сны тоже.
— Лже-философы и шарлатаны — настоящий бич нашей страны…
— Ну я же не спрашиваю, истинный у тебя наставник или ложный. Я спрашиваю, рассказал ли ты ему все то, что сейчас поведал мне и что сообщил в письме королю.
Фарен едва заметно покачал головой и сделал еще глоток, осушая кружку.
— Ти, ты ведь знаешь не хуже меня, что о таких вещах не говорят. Есть наставник или нет — то, что происходит между ним и учеником, должно остаться только между ними.
— Значит, говорил. — Произнесла она утвердительно.
Фарен молча усмехнулся. Чайник остыл, и он поинтересовался у кузины, не послать ли слугу за новым. Она сделала отрицательный жест.
— Известно, когда начнется втожение? — Спросила она.
— Не раньше, чем через неделю, я полагаю.
— И теперь обороной крепости руководишь ты?
Фарен кивнул.
— Формально, король еще должен утвердить мое назначение, но не думаю, что тут возникнут какие-то сложности. Веблареды были герцогами Браша три столетья подряд. Мы всегда верно защищали север страны и не слишком активно лезли в политическую жизнь, происходящую в столице. Со стороны Теланара было бы глупостью назначать кого-то другого с учетом того, что наши вассалы более преданы нам, чем короне. Тем более сейчас, когда по государству готовится атака с севера.
— Что ты предпринимаешь для нашей защиты?
Фарен вздохнул.
— Много всего, уж поверь… Тебе действительно интересно?
— Конечно. Я хочу помочь тебе.
— Лучше бы тебе уехать в дядино поместье.
— Неужели? И что я там буду делать? Выслушивать сообщения о том, что вас обложили и гадать, как скоро в поместье появится орда варваров для того, чтобы разграбить все наши кладовые и изнасиловать всех женщин старше десяти лет и моложе шестидесяти? Спасибо, мне что-то не хочется. Если уж ты правда так обеспокоен моей безопасностью, надо убеждать меня уезжать не в поместье, а дальше на юг. Скажем, в Дангилату. Уж с ней-то точно ничего не случится.
— Кстати, да. — Фарен одобрительно кивнул и легко коснулся предплечья кузины. — Насчет столицы — прекрасная идея. Поезжай туда, Ти.
— И не мечтай. Я останусь здесь и буду помогать.
— Ти… не будь ребенком.
— Хочу вам напомнить, ваша светлость, что как и вы, я закончила Университет, созданный Королем-Еретиком для Одареных. — Холодным, строгим и донельзя формальным тоном произнесла Тиэнна. — Неизвестно, когда вмешаются бессмертные хранители Ильсильвара и вмешаются ли вообще. Но до того, как это произойдет, у вас на счету будет каждый маг.
Фарен помолчал. Она была права. Он призвал всех более-менее значимых вассалов — одни из них приехали или вскоре приедут в Браш, другим было поручено оборонять иные крепости — и среди них были не только мужчины, но и женщины. Умелая колдунья стоила роты солдат. Физическая сила и выносливость переставали иметь первостепенное значение, когда речь шла о волшебстве.
— Я бы не стал называть Лекхана — Еретиком, — заметил он. — Это прозвище дали ему гешские дармоеды, после того он выгнал их из страны.
— А мне нравится. Звучит гордо и с вызовом.
— Но непатриотично.
— Ты думаешь, патриотично было бы называть его верным слугой Геша и блюстителем традиционной морали? Его наследники уже давно пытаются «облагородить» образ единственного приличного монарха за последние триста лет таким образом, чтобы смазать все острые углы в его отношениях с Гешем… а точнее — в своих. Пройдет еще лет десять и мы узнаем, что настоящий смысл Лекхановых реформ состоял в том, чтобы верно служить богам, а жрецы, которых он выгнал, всего-навсего, допускали отдельные злоупотребления на местах — за что и были наказаны — но в главном, конечно же, Лекхан был с ними абсолютно согласен.
