– Понимаю. – Голос Евлалии звучал задумчиво, и ее руки плотнее обхватили Конана поперек груди. – Но тогда для нас довольно рискованно ехать по этой дороге. Как ты считаешь?
Конан кивнул. Его черные как вороново крыло волосы мотнулись при этом движении.
– Да, опасно. Но это хорошая возможность…
После краткой паузы Евлалия сказала:
– Тогда выходит, что хитрость минувшей ночи и нападение, запланированное на сегодняшнее утро, решают судьбу нашего восстания?
– Разумеется. Завтра в это самое время мятежники барона Стефани будут иметь забот полон рот. – Услышав, что его спутница набрала уже воздуха в грудь, чтобы возразить, он быстро продолжил: – А если мы не сможем взять город, я не смогу долго удерживать здесь наемников. Вольные наемники не падают с седла только в одном случае – если видят в обозримом будущем сладко позвякивающий мешок с деньгами. Так что все зависит от того, насколько удачно выпадут завтра кости из стаканчика.
Евлалия ответила только после долгой паузы:
– Но если даже мы и возьмем город, у нас, вероятно, возникнут еще более серьезные затруднения. Откуда мы знаем, что твои отряды не разграбят там все подчистую и не сведут на нет все наши планы реформаторства? Достанет ли у тебя власти, чтобы обещать, что ничего подобного не произойдет, Конан из Киммерии? – Она наклонилась вперед, чтобы заглянуть ему в лицо. Ее теплые руки коснулись его уха.- Разумеется, наши солдаты сумеют разбить твоих, если те попытаются выкинуть нечто подобное.
– Если ты сомневаешься, что я сумею удержать моих наемников в узде, – лицо Конана омрачилось, как видела Евлалия, – то могу тебя успокоить. Я не собираюсь торчать с ними долго в Тантизиуме. Потому что у меня другие планы. Как только ты нам заплатишь, как было договорено, тебе не нужно будет опасаться предательства. А что до твоих мятежных мечтаний… – Тут он пожал плечами. – Они, возможно, будут небесполезны и для меня. Кто знает, может быть, мне потребуются союзники в ближайшие несколько месяцев. Нет, нет, моя дорогая! Твои трудности почти смешны. Что нужно? Всего-то-навсего устранить сатрапа Ивора, его жадного дядюшку Страбонуса, разбить объединенные войска обоих, а заодно одолеть какого-то там вонючего москита Агохофа. Евлалия содрогнулась:
– Который в одиночку запросто может за пихнуть нас всех в один гроб.
– Что верно, то верно. Но подумай вот о чем. Чародей любит королевскую власть. Поэтому он извивается угрем среди карпов. Если мы прибьем Ивора и ослабим Страбонуса, этот колдунишка, вероятно, подберется под теплый бочок к какому-нибудь другому владыке и больше не будет отравлять эту маленькую провинцию. – Конан ободряюще кивнул ей. – Ну, или что-нибудь случайно свалится ему на голову.
Евлалия вздохнула:
– Довольно странно, что после нашей такой долгой борьбы, тщательного планирования восстания, после всей организационной подпольной работы успех восстания и вся наша судьба зависит от какого-то одного человека вроде тебя. – Она замолчала, но решила все же разъяснить свое замечание: – Я хотела сказать, ты здесь чужак, ты искатель приключений. Ты, вероятно, завтра уедешь куда-нибудь в новые края, только тебя и видели здесь. Ты не… ты не аристократ.
– Да уж, голубой кровью похвалиться не могу! Этим я отмечен с рождения. – Конан кивнул с мрачным видом. – А та голубая кровь, которую я пролил или которую разбавил, делая детей всяким знатным дамам и аристократкам, – она как, не считается?
Евлалия не ответила. Молча ехали они по гребню очередного холма. В лунном свете они видели, как дорога меж двух возвышенностей, поросших лесом, спускается вниз, в ложбину.
– Опасно ехать дальше, – сказал киммериец. – В любую секунду на нас могут неожиданно напасть. Нужно остановиться и подождать.
Конан выбрал место, где дорога огибала большой лесной массив. Они продвигались вперед под низко нависающими ветвями в темноте, покуда не оказались на прогалине. Там они спешились и привязали лошадей.
Затем киммериец взял крепкий лук и целую горсть длинных стрел.
– Жди здесь, покуда я не вернусь! Можешь завернуться в мой меховой плащ. Если сюда сунутся дикие звери, полезай в седло. – Он пошел прочь, но, едва сделав пару шагов, снова остановился. – А если услышишь, как я ругаюсь и призываю Крома, то скачи прочь в безопасное место.
Евлалия схватила его за руку.
– Конан, я не хочу оставаться здесь одна! – Ее голос звучал низко и настойчиво. – Конан, я городская девушка, а вовсе не создание диких лесов и гор вроде тебя. Ужасы этой ночи… всего это было для меня чересчур. Я хочу с тобой! Возьми меня с собой…
– Ну ладно! Но веди себя тихо! – Он обнял ее рукой и пошел с ней через темный лес. На краю дороги не было заметно никакого движения. Конан посмотрел в одну сторону, в другую. Затем он зажал лук между колен и тщательно натянул тетиву. Стрелы положил наготове в мох рядом с древним-предревним деревом. И вот оба спутника сели и стали ждать.
Ночь проходила, не принося с собой никаких происшествий. Евлалия то и дело пыталась завязать разговор, но Конан велел ей молчать. Они прислушивались так напряженно, что начали тосковать по звукам. Но их вознаграждал только хруст ветвей или трепыханье крыльев ночной птицы.
Легко было счесть это ночное сидение в засаде пустой тратой времени. И почему он должен прятаться, как крот между корней старого корявого дерева, и сторожить пустую дорогу? Конан ненавидел каждую минуту езды до города, отделявшую его от шума битвы, где другие искали себе славы или смерти.
И вот он почувствовал, как что-то легко прикасается к его ноге. Он увидел бледное лицо Евлалии. Она наклонилась вперед и ласково коснулась губами его губ, а между тем ее бедра все теснее прижимались к его боку.
И уже знакомая страсть вскипела в нем – страсть, которую он помнил по тем мгновениям, когда это бледное лицо и это нежное тело уже трепетали в его объятиях. Но теперь он обуздал свое желание, точно норовистого жеребца. Горячая кровь ударила ему в голову, и все поплыло у него перед глазами. А Евлалия становилась все более настойчивой, все более страстной. Она водила нежными ладонями под его кольчугой, гладила и ласкала его.
Но вот чары были грубо разрушены. С дороги донесся стук копыт, послышались другие невнятные звуки. Сперва они приближались, затем зазвучали глуше там, где дорога заворачивала.
– Слышишь? – прошептал Конан, отодвигая Евлалию в сторону. Он взялся за свой лук. – У тебя слишком белое лицо. Ложись лицом на землю.
И вот уже кавалькада всадников показалась перед ними. Киммериец ощущал, как содрогается земля под их копытами. Это были четверо всадников в серых формах армии Тантизиума.
