У того молодого человека, который тогда бежал в одиночку, не ныло бедро к дождю и левое плечо не отказывало по утрам. Священник заметил последнее по дороге сюда. Наблюдательный человек, слишком наблюдательный, чтобы Торкел мог быть спокоен. Однажды утром Сейнион исчез на опушке дубово-ольхового леса, который тянулся к северу от них, вернулся с охапкой листьев и запарил их вместе с травами в железном горшке, который вез на себе ослик. Без лишних слов он велел Торкелу приложить горячие листья к плечу, примотать тканью и оставить их там, когда они тронутся в путь. На следующий день он проделал то же самое, хотя этот лес слыл проклятым, населенным духами. Он не сильно углублялся в лес, только на такое расстояние, чтобы набрать листьев.
Припарка помогла, что почему-то вызвало у Торкела раздражение. Священник был старше Торкела, но не заметно было никакой скованности, когда он на рассвете опускался на колени или поднимался после молитвы. С другой стороны, у этого человека не было за спиной долгих лет сражений или работы веслом во время шторма.
Торкелу казалось, что Джад, или Ингавин, или Тюнир — можно назвать любого бога или богов — заставил его спасти ту девушку, дочь ап Хиула, а затем связать свою судьбу с этими сингаэлями с запада, дать клятву служить им. Бывает судьба и получше, но, можно сказать, бывает и хуже.
У Торкела была лучшая судьба свободного человека и землевладельца на Рабади, собственный дом, куда доносился шум моря. Он сам разорвал нить этой судьбы: убил человека во время игры в кости в таверне у гавани (к несчастью, уже второго), охваченный яростью, словно берсерк, голыми руками. Потом ему сказали, что понадобилось четыре человека, чтобы его оттащить.
Торкел прожил достаточно долго и понимал: когда совершаешь такие поступки, отдаешь свою жизнь в руки других, пусть даже покойник тебя обманул. Ему не следовало столько пить в ту ночь. Старая история.
Он покинул остров, работал там и сям, пережил зиму, затем встретил корабль на юге, когда пришла весна. Первый, который его взял. Ему следовало быть более осторожным. Возможно. Или бог проложил ему путь в эти западные долины.
Леди Энид, жена Брина, объявила его своим слугой, а затем приставила телохранителем к священнику, с его нехотя данного согласия, когда узнала, что Сейнион изменил планы и собирается на юг, в Кадир, навестить Оуина, а оттуда ко двору Элдреда. Между этими двумя что-то было, решил Торкел, но не совсем понимал, что именно. Он не думал, что священник спит с женой Брина (как бы это ни было забавно).
Однако он понимал, что леди почти наверняка спасла ему жизнь после провала налета на ферму и после того, как пришли вести, что Ивар Рагнарсон казнил двух ни в чем не повинных людей во время своего бегства к кораблям. Он не должен был этого делать: кровавый орел применялся лишь с определенной целью, чтобы что-то доказать. Иначе такая казнь теряет свой смысл. Ничего нельзя доказать, когда ты разбит и бежишь домой и когда делаешь такое со стариком и девушкой.
Ивар, отмеченный с рождения, был человеком странным и опасным, холодным, как черная змея, которая сокрушит Древо Мира в конце дней и погубит его корни своим ядом. К тому же этот трус пользовался луком и смазывал ядом стрелы, что не делало его менее опасным. Ведь он прикрывался именем своего деда.
Все эти сведения оставляли открытым вопрос, почему Торкел поступил на этот корабль, присоединился к Рейду потомков Вольгана. Кровная месть длиной в два поколения. Древняя история для него, давно оставленная позади, или ее давно следовало там оставить. Внукам Сигура Вольгансона явно было далеко до самого Сигура, да и Торкел был уже не тем, что прежде. Сентиментальность? Тоска по юности? Или просто не нашлось лучшей идеи в голове?
Нет хорошего ответа. Поместье сингаэлей стояло далеко от берега, и маловероятно, что там найдется хорошая пожива. Отмщение этому семейству не было его собственной кровной местью, хотя он и побывал там много лет назад, когда Сигур был убит, а его меч захвачен.
Можно сказать, Торкел не знал, чем ему еще заняться, после того как покинул дом. А может, эта покрытая темными холмами, окутанная туманом земля сингаэлей каким-то образом все еще тесно связана с его судьбой. К тому же он скучал по морю, этот убийца, охотник за сокровищами. Отчасти это правда, но только отчасти.
Тюнир и Ингавин, возможно, знают, в чем дело, или золотой бог Солнца, но Торкел не мог утверждать, что знает ответ. Люди делают то, что делают.
В данный момент в тесной, дурно пахнущей темноте загаженного переулка у таверны в Эсферте он был занят тем, что ждал, когда человек, которого он узнал немного раньше, выйдет помочиться у стенки.
В тот вечер он находился в огромном зале с покатой крышей на пиру у короля, где у него не было никаких обязанностей, поскольку гостей обслуживали слуги Элдреда. Во время перемены блюд он подошел к столу на возвышении и спросил разрешения у священника выйти из дома.
— Зачем? — спросил у него Сейнион Льюэртский, но тихо. Этот человек не был глупцом.
И Торкел, который тоже им не был, не стал лгать. Прошептал:
— Увидел кое-кого, кому здесь быть не следует, по-моему. Хочу проверить, что он задумал.
Правда в какой-то мере.
Сейнион, слегка приподняв густые седые брови, поколебался, затем кивнул головой. На них смотрели, не время и не место для разговоров. Торкел не был уверен, что бы он стал делать, если бы священник не дал согласия, повел себя иначе. Он мог бы ускользнуть, не спрашивая разрешения, из этого полного народу, шумного зала, вероятно, так бы и надо было сделать. Он и сам не совсем понимал, почему пошел просить разрешения.
Нога болела. Иногда она болела по ночам, несмотря на то что сейчас дождей не было. За последние дни они прошли большое расстояние по сильно пересеченной местности, а потом вышли этим утром на луг, где дети короля англсинов устроили пикник на траве. Торкел реально ощутил, как изменился мир, увидев это. О таком англсины и помышлять не могли, на расстоянии менее дня пути верхом от моря, в те дни, когда сам Торкел был молод и они с Сигуром и другими эрлинга-ми швартовали корабли у этого берега там, где им хотелось, или по другую сторону пролива в Фериересе. Ингмар Свидрирсон даже правил этими землями короткое время. Но ему не удалось захватить младшего сына короля. Ошибка. Он заплатил за нее, хоть и не своей собственной жизнью, как это ни удивительно. Его младший сын сейчас здесь, как выяснилось, как посланник вождя эрлингов, который платит дань. Мир сильно изменился за двадцать пять лет. Все старики так думают, предположил он. Это приходит вместе с больной ногой и плечом. Можно позволить себе чувствовать обиду.
