- Грэхем, - произнесла я мягким голосом, каким обычно успокаивают детей. - Мне нужно, чтобы ты нашел мне Ремуса или Клодию, и привел их сюда, понятно? Мне нужно поговорить с ними о кой-каких событиях прошлой ночи. Можешь сделать это для меня? Приведешь кого-нибудь из них?
Грэхем судорожно сглотнул.
- Ты не вышвырнешь меня из своей охраны?
- Нет, - ответила я.
Он быстро закивал, слишком быстро и слишком часто, затем ринулся к двери, не выпуская из рук моей одежды. Клей, заметив такое дело, забрал у Грэхема ворох шмоток. Как только за Грэхемом закрылась дверь, Клей повернулся ко мне, и некоторое время мы молча стояли, уставившись друг на друга. Наконец, Клей спросил:
- Он подсел на ardeur, да?
- Кажется, так, - кивнула я.
- Ты тоже не знала?
Я отрицательно помотала головой. Клей заметил:
- Ты побледнела.
- Ты тоже, - не осталась в долгу я.
- Но ведь ты кормилась от него совсем понемногу, насколько я помню. Вы даже не раздевались при этом.
- Нет, не раздевались.
- Я думал, для привыкания понадобится большее.
- Я думала точно так же, - вздохнула я.
Клей встряхнулся, словно собака, только вылезшая из воды.
- Я отнесу твои вещи в ванную. Потом позвоню Клодии и скажу, что нам нужна новая красная футболка.
- Она и сама это поймет, едва увидит Грэхема.
- Он всегда неплохо все это скрывал, Анита. К тому времени, как он кого-то из них отыщет, он уже придет в себя и будет вести себя вполне адекватно.
- Ты прав, - кивнула я.
- Вспомни, он даже не воспользовался рацией, хотя она у него есть.
- Рации? Это что-то новенькое, - удивилась я.
- Это крысолаки раздали некоторым охранникам рации. После того, как у нас обнаружились жучки, они наверняка решили повысить наш уровень технической оснащенности.
- Вполне логично, - согласилась я и тут же почувствовала пробуждение Жан-Клода. Ощущение такое, словно нежная ладонь ласкала мое тело. У меня на мгновение перехватило дыхание.
- Что-то случилось? - тут же обеспокоился Клей.
- Жан-Клод проснулся.
- Хорошо.
Я кивнула. Действительно, хорошо. Я позволила Жан-Клоду почувствовать, как сильно хочу, чтобы он был рядом. Мне хотелось, чтобы он обнял меня и сказал, что все у нас непременно будет хорошо. В это мгновение мне хотелось услышать слова утешения, даже если они будут ложью. На лице Грэхема я повидала вполне достаточно правды на сегодня.
К тому времени, как в дверь ванной постучался Жан-Клод, я была уже одета. Его «Ma petite, можно мне войти?» прозвучало так, словно он сомневался в том, что его ждет теплый прием. Наверное, он ожидал обвинений в том, что Грэхем пал жертвой ardeur’а. Еще совсем недавно от меня этого вполне можно было дождаться, но сейчас для подобных обвинений поздновато. Все равно это ничего не исправит, как бы мне этого ни хотелось. Хотелось освободить Грэхема от ardeur’а, если, конечно, получится. Мне уже доводилось избавлять от пристрастия к ardeur’у других, но те уже давно и основательно к нему пристрастились. Никогда и ни у кого раньше привыкание не проявлялось от таких незначительных доз. А может, все-таки проявлялось, только я этого не замечала? Господи, хоть бы это так и осталось в области туманных предположений.
- Ma petite?
- Да, то есть, заходи. Господи, да заходи ты уже.
Дверь тихо открылась. Он едва успел переступить порог, как я запрыгнула ему на шею и зарылась лицом в отороченные мехом лацканы его халата. Мои руки крепко вцепились в плотную черную парчу, а я прижалась к нему тесно-тесно. Жан-Клод обхватил меня руками, приподнял над полом и занес внутрь. Придерживая меня одной рукой, второй он закрыл за нами дверь. Все это произошло настолько быстро, что у меня не было времени, чтобы осмыслить это или протестовать.
Жан-Клод поставил меня на пол.
- Ma petite, ma petite, случилось что-то не то?
- Я, - ответила я. - Со мной все не то.
Я произнесла это спокойно, без крика, не отрывая лица от халата Жан-Клода. Он слегка отстранил меня, чтобы посмотреть в глаза.
- Ma petite, я почувствовал твое состояние, но не понял, что его вызвало.
- У Грэхема - привыкание к ardeur’у.
- И когда это случилось? - спросил он, из осторожности скроив нейтральное выражение лица. Наверное, старался не расстроить меня.
- Не знаю.
Он изучающе посмотрел на меня, и не сумев скрыть за маской спокойствия тревогу.
- Когда ты кормилась от Грэхема по полной программе?
- Никогда. Клянусь, я к нему вообще не притрагивалась. По меньшей мере, старалась по возможности этого избегать.
Слова вырывались быстро, одно за другим, пока я сама не заметила, что трещу, так истеричка. Но остановиться уже не могла.
Жан-Клод приложил палец к моим губам, останавливая поток жалоб.
- Но если ты его не трогала, ma petite, то как он мог пристраститься к ardeur’у?
Я хотела ответить, но палец Жан-Клода на губах этому помешал.
- То, что Грэхем тебя хочет, еще не значит, что у него развилось привыкание, ma petite. Ты недооцениваешь собственную привлекательность.
Я покачала головой и слегка отодвинулась, чтобы произнести:
- Он пристрастился, черт побери. Я пока могу отличить похоть от привыкания. Если не веришь мне, спроси у Клея, - с этими словами я отошла от него. Прикосновение к Жан-Клоду больше не казалось мне успокаивающим.
- Я тебе верю, ma petite, - нахмурился он.
- Тогда поверь мне на слово. Грэхем пристрастился к ardeur’у, и я понятия не имею, когда это случилось. Ты понимаешь? Я ведь его избегала. Делала все возможное, чтобы, даже при том, что он состоял в моей охране, держать его подальше от ardeur’а. А сегодня я попыталась избавить его от обязанности быть моим телохранителем.
- И что он сказал на это?
- Он был в панике. Едва не зарыдал. Я никогда его в таком состоянии не видела. Успокоился только тогда, когда я пообещала не искать ему замену.
- На ardeur так быстро не подсаживаются, ma petite. Нескольких прикосновений, как с Грэхемом, недостаточно.
- Я видела, то что видела! - рявкнула я, принимаясь расхаживать по помещению.
- Ma petite, я думаю, тебе нужен крест.
- Что? - замерла от удивления я.
Жан-Клод подошел к двери и, открыв ее, произнес:
- Тебя не затруднило бы взять один из запасных крестов с прикроватного столика?
Я поймала свое отражение в зеркале. Красная блузка, казалось, пылала на фоне бледной кожи и темных волос. Ярко-алый цвет заставлял устыдиться, навевая мысли о блудницах и неприличных письмах. Последняя мысль заставила меня резко остановиться, как будто истерика с размаху налетела на камень преткновения. На секунду ко мне вернулась способность здраво мыслить.
