Путешественники взобрались на вершину песчаного холма. Перед ними лежал холмистый пустынный край, кое-где помеченный пятнышками кустарников и рощами разнообразных кактусов. Далее тянулись бесконечные песчаные дюны, чья золотисто-слепящая девственная чистота казалась достойным ответом воцарившемуся над землей голубому небу.
— Из огня да в полымя! — Симна сплюнул. Струйки песка резво побежали у него из-под ног. — Как же я истосковался по зеленым лугам и лесам родного дома!.. Зато тебе приволье. — Он посмотрел на Эхомбу.
— Что, здесь? — удивился пастух.
— Разве не ты говорил, что родом из пустынной местности?
— Нет, не говорил. Из засушливой, где недостает влаги, местности — это говорил, а здесь пустыня. Я пришел оттуда, где на горах и прибрежных холмах растет лес, в долинах достаточно корма для коров и овец. У нас есть и озера, небольшие, правда, есть потоки, сбегающие к морю… — Он кивнул в сторону расстилавшейся перед ними холмистой, прокаленной солнцем равнины. — Здесь ничего подобного нет. Единственное, что напоминает мою родную деревню, — это жара. Эхомба посмотрел на кота.
— Как ты себя чувствуешь, дружище?
— Не очень-то, — ответил зверь. Дышал Алита тяжело, вывалив из пасти темно-розовый, толстый, как полено, язык. — Я всегда мучаюсь, когда солнце встает высоко. Это из-за цвета моей шкуры. Правда, у нас в вельде в полдень тоже не сладко, так что ничего — сдюжу.
— Да, здесь без воды пропадешь. — Симна пристально вглядывался вдаль.
— Поэтому я и оставил лианы, — произнес Этиоль. Он прошел назад до первого небольшого озерца, плавающего в полуметре над землей, и скинул с плеча моток лиан.
— Идите сюда, нужна ваша помощь.
— Помощь? — на ходу выкрикнул Симна. — Ты что, хочешь потащить пузырь с собой?
— А почему бы и нет? — Этиоль лианой измерил окружность водоема. — Где найти более надежный источник воды или лучший резервуар?
— Он, конечно, маленький по сравнению с теми, что мы видели. — Северянин подошел к товарищу. — Но все же гораздо тяжелее, чем несколько бурдюков. С чего ты взял, что мы сумеем сдвинуть его с места?
— Не волнуйся, сдвинем, — заверил Эхомба. — Прижми-ка этот конец к оболочке…
Пришлось повозиться — лиана соскальзывала с упругих стен водоема, — но в конце концов пузырь удалось перевязать. Зеленая веревка слегка продавила оболочку, однако та выдержала, не порвалась.
Эхомба и Симна взяли концы лиан и потянули — пузырь не шелохнулся. И только когда к ним с недовольным видом присоединился Алита, сжав веревку в пасти, пузырь сдвинулся с места. Затем, набрав скорость, он пошел легче, и его мог вести один человек.
— Вот и все! — объявил Эхомба. — Теперь можно будет пить вдоволь, и никакая пустыня нам не страшна.
— Пить вдоволь! — воскликнул Симна. — Клянусь Году, да нам ванны принимать можно!
Эхомба кинул на товарища косой взгляд.
— Ты будешь принимать ванны в собственной питьевой воде?
Северянин искренне удивился.
— Конечно. А почему нет?
— Действительно, почему нет? — поддержал его Алита. Это был первый случай, когда он хоть в чем-то согласился с Симной.
Эхомба покачал головой.
— Воистину, цивилизация и цивилизованное поведение — понятия относительные.
— Просто наши обычаи сильно разнятся, Этиоль. — Симна похлопал друга по спине и в который раз удивился сухости кожи пастуха. Независимо от времени суток и температуры Эхомба никогда не потел. — Если тебе неприятно, я обещаю не принимать ванны. Хорошо?
— Был бы очень тебе благодарен.
Как и другие путники, Этиоль получал удовольствие от ходьбы. Впервые за много дней под ногами ощущалась не хлюпающая жижа, а твердая сухая земля.
Барханы стали укрупняться, их вершины росли с каждым часом и вскоре достигли сотни метров в высоту. Теперь было легче отыскать затененное, чуть более прохладное место, по которому и шагать было приятнее, тем более что здесь гуще росли кустарники и невысокие деревца.
Наряду со знакомыми кривыми деревьями с мелкими жесткими листьями и зеленого цвета корой Эхомба и его спутники приметили не встречавшиеся им прежде виды кактусов и другие диковинные растения. Некоторые обладали колючками, похожими на рыболовные крючки, другие обросли острыми частыми шипами, чем-то напоминавшими шевелюру ржавого оттенка. Спутники обходили их стороной, опасаясь порвать оболочку водяного пузыря. Эхомба по собственному опыту знал, что подобные растения опасны не только своими режущими и колющими отростками, но порой содержат в себе яд.
Между тем весь день в небе кружили мелкие длинноклювые драконы. Они голосили так отчаянно, словно пытались докричаться до самых дальних собратьев. Вот где было раздолье этим неумелым летунам — горячий воздух, бурно и зримо поднимавшийся от земли, бил в перепончатые крылья и помогал удерживаться в воздухе.
Симна ибн Синд и Алита брели вслед за Эхомбой, иногда о чем-то говорили, иногда надолго замолкали.
Странная сложилась компания, подумал пастух. Никто из них не желал оказаться здесь. Я, Этиоль Эхомба, тоже не исключение. Разве плохо мне было в родной деревне, в кругу семьи? Алита наверняка предпочел бы общество других кошек, а Симне по душе шумные многолюдные поселения.
И все же все мы здесь. Я, например, потому, что дал слово умиравшему воину, с которым до того ни разу не встречался. Симну гонит жажда сокровищ и, более того, страсть овладеть искусством магии; воин уверен, что золото и умение колдовать помогут ему враз решить все его проблемы. А редчайшей породы хищник, царь вельда, идет с нами потому, что я имел неосторожность спасти ему жизнь.
Наверное, мне следует вернуться домой. Сейчас самый отел, а я брожу неизвестно где… Справится ли сынишка со стадом? Впереди осень, затем ветреная зима. Столько дел… С Мираньей тоже сложности. Она никогда не попросит о помощи, такой уж у нее характер, будет колотиться в одиночку. У соседей своих забот полон рот. В чем-то подсобят, но всех-то дел не переделают. Конечно, до худого никто не допустит…
Первый раз в жизни Этиоль почувствовал гордость, что он родом из Наумкиба. Известно, как в других родах относились к тем, кто попадал в беду, — заботы и обещания помощи забывались в первую же неделю.
Еще ему остро не хватало моря! Это была грозная стихия, запросто катающая по своей спине многометровые валы, густо пахнувшая, безжалостная, постоянно воюющая с берегом… Он вспомнил запах соли и ту неизъяснимую искрометную смесь воды, солнца и ветра, которая кружила ему голову на самой кромке прибоя. Вдыхая тот воздух, он разом молодел на несколько лет. А здесь? Вездесущая пыль, проникающая в поры…
На ходу Эхомба ощупал карман, где хранил заветные камешки — память о родных краях.
