В своей жизни я видел только людей и троллей. Мирон из Йорама был жирным, раздутым мешком с салом, но он был — по меньшей мере я верил в это — человеком. Кроме людей были тролли и только тролли. Но Раджаат Принесший-Войну не был троллем. По сравнению с моим спасителем тролли были симпатичными, хорошо сложенными парнями.
В Раджаате отсутствовала та самая простая симметрия между левым и правым, которую человек ожидает увидеть в любом другом, будь то человек, тролль или представитель какой-нибудь другой мыслящей расы. Голова первого волшебника была огромна и нелепа. Клочки бесцветных волос выпирали между уродливыми наростами, похожими на языки лавы, которые покрывали его череп. Глаза не подходили к лицу ни по цвету, ни по размеру или форме. Нос нависал бесформенным наростом надо ртом с грубыми толстыми губами, из под которых в самые разные стороны торчали зубы. Раджаат хрипел, когда вдыхал воздух, а его выдох пах болезнью и смертью.
Если он восстанавливает меня в его собственном виде…
Раджаат засмеялся и пообещал, что не будет. Его грубые, с наростами пальцы, наполненные могучей магией, повернули мою голову так, что я смог увидеть мужчин и женщин, которых он позвал, чтобы они увидели как создают — и уничтожают — Доблестных Воинов.
Да — это было замечательное, блестящее общество, олицетворение человеческого совершенства, и каждый из них был завернут в иллюзию, хотя тогда я даже не догадывался об этом. Аура невообразимой силы висела над каждым из них. Вот она была совершенно реальна и почти так же ощутима, как их общее коллективное презрение, презрение ко мне.
Они все с изьяном, сказал мне мой спаситель, опять поворачивая мою голову, на этот раз так, чтобы мои глаза уставились в его. У каждого из них есть недостаток, который исправлен в тебе. Ты мой последний Доблестный Воин, Ману из Дэша, Хаману Сжигатель-Троллей. Ты очистишь землю от нечистых. Атхас опять станет синим.
В моем невежестве мне представилось, как знакомый мне мир преображается, горы, песок и даже пустыня становятся синими, и всюду растут голубые поля химали. Но Раджаат изменил образ в моем сознании, показав мне синию воду под голубым небом. Я увидел океаны; так много воды ничего не значило для меня.
Где же земля? мысленно спросил я. Раджаат показал мне острова и плывущие по волнам города, имевшие форму гигантских кораблей; ветер гнал их по просторам океана. А где люди этого синего мира? опять спросил я.
Города кипят жизнью , ответил Раяджаат.
Человеческой жизнью? предположил я, и Раджаат не стал меня поправлять. Тогда.
Его руки сдвинулись с моей головы на шею, от шеи на плечи, потом вниз, на тело. Кости, сухожилия, нервы, все мои утраченные органы быстро появлялись под его волшебными пальцами. Кусочек за кусочком, я опять становился человеком, мужчиной. Боль при этом была совершенно невыносимая — я кусал мой только-что появившийся язык, пока между зубов не осталась только кровавая тряпка, но мои будущие товарищи не услышали от меня ни крика, ни стона.
Свет дня угасал. Холодные серые тени протянулись через тележку, пока, наконец, Раджаат не удовлетворился моим восстановленным телом. Он заставил меня подвигать каждым суставом и напрячь каждый мускул, прежде чем разрешил медленно встать. Я сел, встал и попробовал шагнуть, глядя на мои ноги, руки, лодыжки, бедра так, как если бы я никогда не видел их раньше.
Я снова был самим собой, мужчиной со здоровым, крепким телом, я не был таким даже тогда, когда бандиты Мирона из Йорама вытащили меня из ямы. Шрамы, которые оставили на мне фермерство и война исчезли, но моя мать все равно узнала бы меня по скрюченному пальцу на левой ноге.
Те, кто глазел на меня, были завернуты в шелк, сверкали драгоценностями или великолепными доспехами, пожалуй никогда, ни до ни после, на Атхасе не была такого великолепного зрелища. Я, заново родившийся, конечно был гол, и они с любопытством глядели на меня. Вид брюзжащих разодетых людей, чем-то похожих на хищных зверей, и потеющих рабов больно ударил по моему самолюбию. Пламенно-волосая Сильва прямо-таки пожирала глазами мое тело, глядя на него с видом собственника. Она застала меня врасплох; я вспыхнул от стыда, и не потому, что у меня была горячая кровь или я легко смущался, но потому, что она хотела, чтобы я смутился.
И только Борсу из Эбе не было до меня никакого дела. Его презрение было полным и абсолютным. Его интересовали только дварфы; все остальное, включая мой стыд и мои страдания, нет.
— Ты можешь идти? — спросил Раджаат.
Принесший-Войну стоял на утоптанной грязной дороге. Позади него стояла великолепная башня с тонким шпилем, сверкающим настолько ярко, что он казался объятым пламенем, хотя все это буйство цветов было только отражением садящегося солнца на древнем белом артефакте. Тележка с Мироном из Йорама стояла по ту сторону дороги. Его обожженная, разорванная на клочки и свисавшая с тела кожа слабо колыхалась в такт его дыханию, а его всхипывания и стоны музыкой звучали в моих ушах.
Мои ноги вполне могли нести меня, но я не мог подойти к моему спасителю не пройдя мимо тележки. Я колебался, собирая все свое мужество. Галлард, Сильва и остальные засмеялись, они засмеялись надо мной, мой стыд вырос еще больше, но это не могло двинуть мои ноги. Тогда Раджаат небрежно махнул двумя пальцами, после чего моя сила и моя храбрость стали неважны: его воля и его желание привели меня к нему.
— Приготовьте пир, — сказал первый волшебник, приказывая этим великолепным мужчинам и женщинам так, как если бы они были рабами.
Он указал на тележку, на которой восстанавливал меня, на которой лежала груда хрустальных бокалов. Я увидел злые взгляды, немедленно умершие, и один за другим они потянулись к тележке. Все это время жесткий контроль Раджаата надо мной не ослабевал ни на йоту. Только в эпоху королей я научился завладевать сознаниями многих смертных одновременно и направлять их на самые разнообразные действия. Но даже сегодня я не в состоянии даже прочитать мысли других Доблестных Воинов, и тем более управлять их сознаниями, и никто из них не способен на это, а Раджаат мог держать нас всех…легко.
Раджаат обращался со мной очень бережно. Он развернул меня лицом к блестящей башне, подальше от тележки, в которой лежал Мирон из Йорама. Но недостаточно бережно, чтобы не дать мне сообразить, какая еда и какой напиток будут поданы на приближающемся пиру. Я попытался собраться и воспротивиться силе моего спасителя. Мое новое тело затрепетало, как дым на ветру.
Иди, псионически прорычал мне Раджаат. Твоя судьба ждет тебя.
