В последующую пару минут молодые люди увлеченно фехтовали. Их клинки сталкивались, высекая голубоватые искры, конструкты врезались друг в друга. София благоразумно не лезла в это буйство стали и магии. Держась в стороне, она спешила восстановить в памяти начертание «сети», чтобы снова попытаться обездвижить противника. Однако плетение было сложным, а ее ранг не слишком высоким, отчего дело шло медленно.
Сражаясь, поединщики перебрасывались обрывистыми фразами. Сперва Ян не считал нужным отвечать на словесные уколы Адама, но со временем стал и сам пытаться вывести его из душевного равновесия. Особой изобретательностью оба молодых человека не отличались. Однако если Олелькович пытался задавить противника своей уверенностью в своей скорой победе, то Эссен больше бил по болевым точкам. Например, комментировал женский голос, которым иной раз говорил одержимый. И задавал вопрос — а все остальное у него точно мужское? Не сказать, что такая тактика приносила плоды, но почему бы и не попробовать?
Атакуя и парируя удары врага, Ян не забывал посматривать и по сторонам. Он опасался, как бы порождения Геенны не ухватили его за ноги или не свалились на голову, лишая обзора. Однако чуждая реальность ощутимо ослабела, если сравнивать ее состояние с тем, что Эссены застали, едва зайдя в особняк. Те же жгуты плоти, что раньше активно пытались обвиться вокруг сапог, теперь еле ползали, а искаженные очертания предметов понемногу возвращались к своему привычному виду.
Из чего можно было сделать вывод, что отпущенная одержимому княжичу энергия начала заканчиваться. Об этом же свидетельствовали и все увеличивающиеся паузы между магическими конструктами, которыми Адам пытался зацепить Яна. И все менее уверенные выпады кинжалом, хотя последнее могло быть и ловушкой.
Эссен не оставлял вниманием и входную дверь. Всего трое охранников, с которыми они с Софией разобрались до того, как начали драку с Адамом, явно не были единственными обитателями поместья. Были еще и слуги, хотя обычные ливрейщики вряд ли полезут в Геенну для спасения своего господина. Однако пока никто не спешил на подмогу, и это, признаться, немного озадачивало Яна.
Ясность наступила буквально через несколько минут, когда оба поединщика уже изрядно устали махать остро заточенным железом. Ян к тому времени обзавелся неглубоким, но кровавым порезом на лбу, а Адам шрамом на щеке и проколом на бедре. София же, закончив с восстановлением «сети», уже приготовилась активировать конструкт, как на сцене появились новые действующие лица.
Сперва молодые люди услышали топот. Куда более громкий, что свидетельствовало о большем количестве человек, чем трое дружинников. Затем в гостиную влетела небольшая сфера белого света, которая тут же поднялась к высокому потолку и там замерла, освещая изгаженную Адом комнату. И, наконец, показались люди.
Десятка полтора мужчин в светло-коричневых мундирах, которые совсем не походили на ливреи слуг Олельковича. К тому же все они прятали лица за плотными шарфами, а на головах носили антикварные шлемы-шишаки с кольчужными бармицами, закрывающими область шеи и плечи.
Несмотря на столь чудную защиту, вооружены пришельцы были вполне современно. Одна их половина держала в руках новенькие карабины с примкнутыми трехгранными штыками, а другая — пистолеты и палаши. Все оружие, как холодное, так и огнестрельное, было без промедления направлено на замерших в спальне молодых людей.
— Не двигаться! — крикнул некто, находящийся пока еще за спинами бойцов. — Бросай оружие!
Судя по всему, адресовал он приказ и Эссенам, и Олельковичу. Из чего можно было предположить, что бойцы и их командир не принадлежали к дому польского аристократа. Когда же он и сам показался, причем не один, Ян негромко выругался.
Руководил пришельцами пожилой и, судя по исчерченному шрамами лицу, повидавший в этой жизни все, мужчина. Одетый в ту же форму, что и его подчиненные, что позволяло разглядеть короткие седые волосы. Вооружен он был пистолетом, который держал в левой руке. Вокруг же правой кисти кружились призрачные глифы неизвестного Яну конструкта.
Но не это вызвало у Яна такие яркие эмоции. Рядом с этим внушительным незнакомцем стоял их с Софией дядя — Богдан Коваль. Ничуть не изменивший своей манере носить гражданское платье, и весьма хищно улыбающийся.
Секундная пауза, которая позволила Яну рассмотреть вторгшихся, Адамом была использована более продуктивно. Не раздумывая ни секунды, он бросил в своего противника очередной сгусток призрачной энергии (который тот отбил), сам же в два прыжка оказался у окна. Ударил плечом в тонкое стекло, вылетел на улицу и… Повис в воздухе, удерживаемый зелеными жгутами энергии «сети», в последний момент активированной Софией. Которые на этот раз сработали безукоризненно.
— Дядя? — смещаясь к окну, в которое так и не удалось вылететь Олельковичу, произнес Ян. — А ты как здесь?
Вопрос он задал для проформы. И без ответа было ясно, как, зачем и почему тут оказался инквизитор из «восьмерки», да еще и в сопровождении столь серьезно экипированных боевиков — коллег из Седьмого Отделения, надо полагать. Но и молчать тоже не годилось, поэтому юноша и произнес первое, что пришло на ум.
— Решил посмотреть, куда это на ночь глядя отправились мои племянник с племянницей, — в том же стиле ответил ему Коваль. — Мне показалось странным, что молодые люди выбрали для прогулок столь неподходящее время и место. Ян, будь добр, отойди от княжича.
Упомянутый Олелькович в это время яростно барахтался в воздухе, пытаясь освободиться от держащих его магических пут. Кинжал он выронил, а заклинания творить не мог — не хватало сосредоточенности. София с напряженным лицом продолжала удерживать конструкт.
— Нет, — ответил Ян.
— Послушай своего опекуна, парень, — рявкнул командир боевиков. — Иначе я отдам приказ стрелять.
Скрывавший свою истинную сущность за личиной преуспевающего торговца, их дядя оказался не только отличным манипулятором, но и прекрасным актером. Несколько часов назад Богдан Коваль сказал, что ничего в данных обстоятельствах сделать не может. Мол, большая политика, не по нашим головам шапка. Чем спровоцировал Эссена, горящего желанием покончить с приспешником Ада, на решительные действия. Связанный служебными инструкциями и политическими обстоятельствами, инквизитор не имел никаких возможностей провести арест сына влиятельного аристократа. Однако мог, движимый беспокойством за юного родственника, последовать за ним. И обнаружить схватку того с одержимым колдуном.
То, что вместе с ним в поместье Олельковича заявился и боевой отряд «семерки», для последующих разбирательств было мало что значащим фактом.
Ян это прекрасно понимал. Как и то, что силовикам Адам нужен живым. Как щит от возможностей его отца, как доказательство преступного сговора представителя одного из великокняжеских домов с врагом рода человеческого. А может, еще для чего, о чем молодой человек не знал и даже не догадывался. Он был молод, но неглуп.
Однако Эссен был в корне с этим подходом не согласен. По его мнению, тот, кто запятнал себя сотрудничеством с Адом, должен был умереть. Суд над побежденным, следствие по его делу и, возможно, даже сотрудничество плененного колдуна с властями империи его совершенно не устраивали.
Поэтому он еще раз сказал «нет». Приблизился к выбитому оконному проему и вонзил шпагу висящему в воздухе вверх ногами Адаму в живот. Клинок легко прошел через мягкую плоть, выйдя из спины княжича в районе шеи. Колдун пару раз дернулся и обвис в магических путах.
София, все это время тратившая энергию на удержание плененного «сетью» одержимого, развеяла конструкт, и его мертвое тело с глухим стуком упало с высоты второго этажа на землю.
— Ян! — возопил тотчас Коваль. — Какого лешего ты натворил?!
— Выполнил свой долг. Готов понести любое наказание, господин инквизитор, — без выражения ответил юноша.
Он медленно, чтобы не спровоцировать бойцов на стрельбу, повернулся к дяде лицом. Опустился на одно колено, положил шпагу на ковер, который после смерти колдуна вновь обрел свой изначальный вид, и поднял руки над головой.
