четко понимал, что сейчас мне не хватает на эту структуру именно фер. Мне было ясно, что структура стоит пять фер, но мой Сосуд сейчас был пуст. Точнее, доступная его часть. Это понимание было настолько же естественным, как знание о сгибаемых пальцах на руке, даже если твои глаза закрыты.
Я представил нужную проекцию и даже не увидел, а скорее понял, насколько я пуст. Если описать это в процентном соотношении, то мой Сосуд ограничил доступ к мане на семидесяти процентах. Прогресс в отношениях с Сосудом был налицо. Снова же, если сравнить с пониманием своего тела, это как естественно осознавать, в каком положении находится рука.
Чертовски удивительное чувство. Словно в сознании прописалось ощущение новой части тела. Неужели все это благодаря воздействию свитка на подсознание? Это действительно гораздо проще, чем долго и упорно учиться всё контролировать.
— Черт, — вспомнил я рогатого, когда до меня доперло, насколько велик соблазн иметь всё, ничего не делая.
Повсеместность свитков была обусловлена не только ограничением правящих, но и легкостью в изучении чар. Это невероятно просто и соблазнительно.
Но смог бы я понять столько всего без изучения хотя бы одного свитка? Вряд ли.
Без учителя, описания процессов и профессиональных советов, я бы собирал знания по крупицам до конца жизни, даже зная то, что мне рассказала воровка. Если бы не убил себя во время испытаний.
Мои метания в попытке понять неизвестное настолько нелепы и хаотичны, что сложно даже представить, сколько времени уйдет, чтобы все структурировать.
Слабость бесит.
На Земле, когда тебя со всех сторон окружал закон и полиция, были хоть какие-то границы для преступников. Да, если кто-то захочет убить — он убьет, и никто тебя, кроме себя самого, не вытащит из этой петли. Ни полиция, ни закон, ни вера.
Но здесь опасность неприкрытая и дикая. Может быть, в городах все иначе, но как говорится, силу цепи оценивают по ее слабейшему звену, и в данном случае слабейшее звено — это куча убитых мужчин в Пантоа.
По телу пробежала дрожь.
Я понял, что думая о смертях, не испытываю священного трепета. Боги, я даже забыл лица Хряка и Пипа — моих первых жертв!
Слишком быстро пропало чувство угнетения и вины за отнятые жизни. Я больше не испытывал желания просить прощения и вернуть все назад.
Да я испытывал больше печали, когда свежевал рогача, чем за смерть разумных, павших от моих рук.
Что со мной не так?
Мысли наполнились страхом, что я уже не я. И вообще, возможно в этом мире появился не Том Макбир, а его копия с внедренными воспоминаниями и коррекцией эмоционального опыта.
Повозка резко подпрыгнула на кочке, и мои тяжелые думы оборвались. Я бегло осмотрелся, и перед глазами предстала все так же картина еще зеленого поля. Позади тащилась вторая повозка с двумя торгашами, увлеченно обсуждающими что-то. Над головой хлопала толстая ткань крытой повозки, поддеваемая ветерком, а на небе маячил и слепил желтый диск.
За спиной послышался кряк одного из каатор охранников, и я машинально обернулся.
На скорости к каравану несся Карис и активно размахивал руками. Ворак и Сокш выехали к нему на встречу и, о чем-то переговорив, так же спешно направились к нам.
— На следующей развилке сворачиваем. Придется ехать в обход! — без прелюдий скомандовал Ворак.
— А что случилось? — беспокойно спросил Марикаш.
— Карис заметил отряд головорезов на пути, — кивнул в сторону голубоглазого Ворак. — Думаю, ни у кого нет желания испытывать судьбу!
— Да-да, господин Ворак. Вы очень правы, лучше объехать, — загорланили торговцы одновременно.
Я вспомнил улизнувших раньше нас посетителей Сумрачной Дархе и свои подозрения насчет них.
— Господин Карис, — окликнул я голубоглазого, — они случайно не смахивали на тех, что сидели вчера в Дархе?
Он задумчиво нахмурил брови, глядя вдаль.
— Возможно. Мне не удалось разглядеть их лиц, но если это были они, то у нас проблемы. Вчера по приезду было занято три стола, за которыми сидело как минимум по четыре атлана.
Я кивнул.
Все-таки охранник знает свое дело и присмотрелся к окружению, несмотря на вялое состояние после работы амулета. Я вообще ничего не заметил, хоть и вертел головой по сторонам.
— Не как минимум, а точно по четыре, — добавил Ворак. — И среди них было три бабы.
— Итого двенадцать рыл, — закончил Сокш, подъехав с другой стороны повозки.
— Хорошо, что вы выехали на разведку, господин Карис! — деловито заскрипел Марикаш. — Уж не знаю, что бы мы делали без вас.
Было определенно ясно, в чей огород полетел камень.
Порешив с этим вопросом, все снова разошлись по интересам. Ворак и Сокш снова принялись обсуждать сочность Лары, изредка произнося ее имя громче, чем следовало бы, а Карис упер вперед, отдалившись от первой повозки на десяток шагов.
Оставшись наедине с собой, я принялся копаться в послевкусии проявления структуры.
Я попробовал потянуть манну, не представляя себе никаких образов, и ощутил покалывание. Вместе с этим сознание услужливо подсказало, сколько примерно фер ушло на это действие. Теперь время отзыва сократилось почти до секунды.
Это был важный бонус, но я прекрасно помнил слова воровки о контроле маны и понимании устройства мира.
С устройством мира у меня все плохо. Я так и не пришел к определенному выводу интерпретации этого понятия. Если в этой вселенной основой веществ так же выступают атомы и молекулы, должен ли я знать, как формируется каждое вещество и процесс, чтобы воспроизвести его?
Черт, а ведь есть еще газ! И что, если я захочу создать клинок из сухого льда?
Да и вообще, чтобы из водной стихии создать лед, нужно для начала сформировать ситуацию, при которой вода замерзнет. И чем в этом случае нужно воспользоваться? Как опустить температуру структуры?
Я очень, очень сильно надеялся, что решение будет гораздо проще. Ведь из Кель состоит все, а значит, можно и сотворить все, и если на Земле это было бы забавной шуткой, то здесь все реально.
С контролем маны
