"Хотите знать, кто такие Изгои? Мы — люди, вынужденные грабить собственный край. Выжигать собственную землю. Мы — бич нордов. Топор, падающий в ночи. Последний крик перед тем, как боги заберут вашу душу. Мы — истинные сыновья и дочери Предела. Духи и ворожеи жили здесь испокон веков, и они на нашей стороне. Уходите. Уходите и скажите своей Империи, что мы возвратим себе наше королевство. И в тот день уже мы будем хоронить ваших убитых в земле, которая уже не будет вашей".
Сегодня я намеревалась продолжить изучение влияния боли на тело, содержащее нерожденное существо (на этот раз беременная бретонка среднего возраста), однако сколько бы раз она ни была разорвана на части и вновь оживлена, я просто не могла сосредоточиться должным образом, как того требуют серьезные исследования.
Вместо обычной четкости наблюдений сегодня во время моих занятий меня охватила какая-то странная поэтическая чувствительность. Из-за этого я не занималась скрупулезной фиксацией каждого крика и конвульсии субъекта, а ее вопли как будто уносили меня куда-то далеко.
Я находила прибежище в ткани безмятежности, сотканной из мучительных криков бретонки, заглушаемых рычанием и ворчанием тварей и кавардаков, которые играли с ней.
Именно в этот момент, когда моя душа была обнажена и чиста, ко мне пришло озарение. И как в случае со всеми, осмелюсь сказать, религиозными откровениями, когда я пришла в чувство, мне осталось лишь ускользающее воспоминание о высшем знании, похожее на обгорелый пергамент, на котором сохранились лишь обрывочные смазанные фрагменты некогда написанных слов мудрости.
Чем сильнее я пытаюсь вспомнить это пришедшее знание, тем дальше оно ускользает от меня. Суть сохранившегося в следующем:
Боль — это сила, которая очищает, облагораживает и возвышает. Это Пламя, выжигающее примеси и исправляющее несовершенства.
Смерть — не признак слабости, так же как телосложение — не признак силы. Это то, что происходит с душой, когда она попадает в Пламя, уничтожающее людскую храбрость.
Обладающих внутренней силой Пламя Боли перековывает в оружие разрушительной остроты. Недостойных и слабых Его жар обращает во мрак и безжизненный пепел.
Вот так это звучит при всей своей непостижимости — немало для бесполезного дня. Надеюсь, завтра нас ждут более продуктивные эксперименты.
Бессмертная кровь (Неизвестный автор)
Луна и звезды скрылись от глаз, тихая ночь была темна. Городская стража зажгла факелы, но человеку, который постучался в дверь моей часовни, свет был не нужен. Я знал, что Моварт Пикуин ночью видит почти так же хорошо, как и днем — потрясающая способность, учитывая, что действовал он в основном по ночам.
Его привел ко мне один из моих послушников. Взглянув на него, я решил, что он нуждается в исцелении — он был бледным, его кожа казалось почти прозрачной, а его лицо, некогда прекрасное, несло на себе отпечаток невыразимых страданий. Темные круги под глазами свидетельствовали о сильном утомлении, но его глаза горели ярким, почти безумным огнем…
Он отмахнулся от моего предложения исцелить его, хотя признал, что пришел поговорить об одном определенном заболевании.
"Вампиризм, — сказал он и остановился, увидев мой удивленный взгляд. — Мне говорили, что ты можешь помочь мне понять его природу".
"Кто это тебе сказал?" — спросил я, улыбнувшись.
"Тиссина Грей".
Я помнил ее. Храбрая, прекрасная воительница — она хотела с моей помощью разобраться в нагромождении правды и лжи о вампирах. Со дня нашей последней встречи прошло два года, и я не знал, помогли ли ей мои советы.
"Ты говорил с ней? Как поживает госпожа?" — спросил я.
"Она мертва, — холодно ответил Моварт, а затем, увидев мое потрясение, поспешил смягчить удар. — Она говорила, что твои советы очень помогли ей в ее охоте за неким вампиром. Когда я говорил с ней в последний раз, она охотилась за другим… И он убил ее".
"Значит, моих советов оказалось недостаточно, — вздохнул я. — Так почему ты думаешь, что они помогут тебе?"
"Много лет назад я сам был учителем, — ответил он. — Не в университете. Я был тренером в Гильдии бойцов и поэтому я знаю, что учителя нельзя винить в том, что ученик не задает правильных вопросов. А я собираюсь задать тебе правильные вопросы".
Так он и сделал. Несколько часов подряд он засыпал меня вопросами, и я рассказывал, рассказывал ему все, что мог. Он ничего не говорил о себе и никогда не улыбался, внимательно глядя на меня и запоминая каждое мое слово.
Наконец, вопросы начал задавать я: "Ты говоришь, что ты был тренером в Гильдии бойцов. Ты выполняешь задание Гильдии?"
"Нет, — отрезал он, и в его глазах промелькнула усталость. — Если можно, я бы хотел продолжить беседу завтра ночью. Мне нужно поспать и подумать над всем этим".
Я улыбнулся: "Ты спишь днем?"
К моему удивлению, он улыбнулся в ответ, хотя его улыбка больше походила на гримасу боли: "Когда охотишься на кого-то, то поневоле перенимаешь привычки своей жертвы".
На следующий день он снова обрушил на меня град вопросов, на этот раз более конкретных. Он хотел узнать о вампирах восточного Скайрима. Я рассказал ему о наиболее крупном племени, Волкихар — жестоких и безумных вампирах, чье дыхание леденит кровь в жилах их жертв. Я объяснил, что они живут подо льдом далеких озер и выходят на поверхность только для того, чтобы напиться крови.
Моварт Пикуин внимательно выслушал меня, задал еще несколько вопросов и, наконец, собрался уходить.
"Меня не будет несколько дней, — сказал он. — Но я вернусь и расскажу тебе, помогли ли мне твои советы".
Он сдержал свое слово — четыре дня спустя он пришел ко мне в часовню сразу после наступления полуночи. На его щеке был свежий шрам, но на его лице сияла мрачная, но довольная улыбка.
"Твои советы очень помогли мне, — сказал он. — Но тебе следует знать, что у Волкихар есть еще одна особенность, о которой ты не упомянул. Они могут протянуть свои руки сквозь толщу льда, не сломав его. Это был неприятный сюрприз — один из них схватил меня без предупреждения".
"Любопытная подробность, — заметил я, смеясь. — И ужасная. Тебе повезло".
"Я не верю в удачу, только в тренировку и подготовленность. Твои сведения помогли мне, а мои навыки рукопашного боя решили судьбу этого кровососа. Я никогда не доверял оружию. Слишком много неизвестных факторов. Даже лучшие оружейники порой куют плохие клинки — но ты всегда знаешь, на что способно твое тело. Я знаю, что могу нанести тысячу ударов, не потеряв равновесия — если, конечно, первый удар остается за мной".
