В-четвертых, в обороне естествоиспытателя была брешь. Магический экран упирался в пол и стены лаборатории. В нем не было ни единого просвета или слабого места. Даже заклинания Уорток передавал ему через повторитель – продолговатый кристалл, воспроизводящий на одном из своих концов заклинание, воздействующее на другой. Но пол не был защищен экраном. Магическая наука утверждала, что направленное на каменную плиту заклинание непременно сработает, то есть не сможет пройти через камень (исключение составляли лишь телесные примитивы, которые не взаимодействовали с неживыми объектами, но Уорток в своих экспериментах не использовал содержащие их заклинания, справедливо полагая наиболее опасными). К счастью, профессор не удосужился преподать своему подопечному основы магики, поэтому Овер придерживался иного мнения. Общеизвестный факт – примитивы движения могут толкать только твердые объекты, а для того, чтобы создать воздушный поток, необходимо соединить два кинетических воздействия. Овер, отделенный стенами лаборатории от магического сообщества, не познал его догм и заблуждений, так что идея сжать сгусток энергии и провести через каменную плиту довольно легко забрела в его голову. К сожалению, под неусыпным присмотром профессора он не мог окончательно в ней удостовериться. Один раз ему удалось зажечь фитиль, не обводя чашу лампы, а пробросив огненный примитив через стекло. Или так ему показалось…
Около двух лет понадобилось Оверу Мегри, чтобы остановиться на четырех пунктах плана побега. Оставалось лишь дождаться работы с кинетическими заклинаниями, благо профессор считал их практически безвредными.
Как всегда, их разделял массивный каменный стол и прозрачный магический экран. Оранжевый глаз разрушителя был направлен на подопытного. Уорток начал сеанс, пробормотав несколько простейших заклинаний. Овер постарался скрыть напряжение, когда из зеленоватой грани повторителя появилась бледно-голубая ленточка кинетического примитива.
– Сегодня мы поработаем с ослабленными заклинаниями, – пояснил ученый. – Возможно, тебе будет трудней контролировать их.
Овер мысленно не согласился с ним – золотая ниточка его магического щупальца уже захватила магический сгусток, это было ничуть не сложнее обычных упражнений.
– Попробуй сдвинуть камень, – продолжил Уорток.
Подопытный выбрал один из гладких тренировочных камушков и дотронулся до него магическим орудием. Снаряд пополз по столу, очень медленно и надолго замирая, – ложная гипотеза профессора может оказаться весьма кстати. Овер не хотел рисковать и продолжал упражнения с камушками, демонстрируя контроль над слабой магией. Дождавшись, когда в его распоряжении окажется пять голубых ленточек, он начал действовать. Два камушка неуверенно преодолевали стол, когда Овер сжал одно из «сэкономленных» заклинаний и бросил по направлению к двери. Он чувствовал, как сгусток поднырнул под экран, но в толще камня завибрировал, натыкаясь на невидимые препятствия, и растаял. Овер, впрочем, и не надеялся на легкую победу. Пришлось ждать, когда профессор выдаст ему еще одно заклинание. Понадобились три неудачные попытки, чтобы Овер догадался поплотнее обернуть заклинание магической плотью манипулятора – избитый неизвестной силой сгусток кинетики вынырнул за щитом, потеряв более половины энергии. Но древний замок оказался довольно сложной штуковиной – судорожные движения узника лишь попусту расплескали оставшуюся магическую силу.
Заметив пот, капающий со лба подопечного, Уорток решил прервать эксперимент:
– Пожалуй, на сегодня хватит.
Овер чуть было не закричал, что полон сил и жаждет продолжить, но вовремя сдержался – подобное усердие могло насторожить ученого, к тому же он действительно устал.
Овер никогда не видел ключа и ничего не знал о механике замка, поэтому во время следующего эксперимента он почти отчаялся найти нужное приложение магической силы. К счастью, Уорток был чрезвычайно увлечен замысловатым движением камней по столу. Оверу не составляло большого труда передвигать три камешка по сложным независимым траекториям – его магический манипулятор мог изгибаться под любыми углами, образовывать петли и кулаки. В отличие от своего подопечного, профессор не мог видеть движения магнетических полей и пытался экспериментальным путем описать технику манипулирования магией. Столь сложный путь позабавил бы Овера – Уорток давно (со времени их первой и последней стычки) не пытался просто спросить подопечного, как он это делает. Впрочем, вряд ли бы Овер сказал правду.
Внезапно замок поддался. Ни экспериментатор, ни подопытный не ожидали этого. Первым пришел в себя Овер – четыре оставшихся заклинания нырнули под щит. Изогнувшаяся плеть манипулятора смогла протащить через камень лишь три из них, причем от одного кинетического примитива почти ничего не осталось. Зажегся, высвобождая заклинание, оранжевый кристалл разрушителя. Но золотистая нить уже обвивала глазное яблоко профессора, стремясь к мозгу. Первый сгусток лишь кольнул сосуд в голове Уортока, второй задел нерв, залив тьмой глаза. От третьего поврежденный сосуд лопнул, мгновенно освободив сознание ученого. Разрушитель разрядился в экран. Овер лишь мельком заметил белую вспышку и падение отброшенного взрывом тела своего тюремщика.
«Странно, что после всего этот Уорток еще остался жив, хоть обожжен и частично парализован. Надо обязательно его навестить, чтобы не перечитывать все три тома», – подумал Драммр.
– Ты опять за свое, Заниша. И для чего я только согласился выучить твой язык? Чтобы слушать эту бесконечную чушь про побег? – Энджанга не смотрел на напарника. Ему хотелось, чтобы госпожа велела принести воды, тогда и он бы смог сделать пару глотков. А еще лучше, потребовала бы винограда или оливок.
– Это наш язык, твоих родителей и предков. И когда ты наконец поймешь, что человек не может так жить, мы должны хотя бы попытаться сбежать.
Нет, Энджанга не собирался бежать. Раб считал, что тягаться с могуществом вердугов равносильно самоубийству. Сколько Заниша ни рассказывал про огромные города, великих воинов и магов их народа, для рожденного в неволе это были всего лишь слова. Да и жилось ему не так уж плохо. Вердуги считали чернокожих существами, предназначенными специально для рабства, а потому ценили много выше испорченных солнцем светлолицых. Заниша называл их труд унизительным. Энджанга не понимал, как может унизить паланкин верховной жрицы на плечах и ее мелкие поручения. Куда лучше, чем работать в поле или на рудниках. Были в его цвете кожи и другие преимущества. Энджанга мог отобрать вещь или еду у другого раба, взять любую белую рабыню.
