– Не согласен я на такой уговор, – ответил ему Келесайн. – Ибо предвижу, что и мирных жителей ты истребишь, или превратишь в чудовищ, или бросишь, как пищу, своим демонам. Кроме того, было бы подлостью убивать молящих о пощаде и в знак того готовых привести завтра к нам своих заложников.
– Не подлость это, – отвечал Зерем, – но военная хитрость.
– С кем завтра ты собираешься воевать? – Спросил Келесайн. – С безоружными? С детьми, или, может быть, с женщинами?
Только плечами пожал на это Повелитель Бестий.
– Почему бы и нет? – Молвил он. – Ведь так мы обезопасим себя от новых мятежников, которыми могут стать эти дети, когда вырастут. Но я сильно жалею, что прежде времени посвятил тебя в свои планы. Следовало выполнить задуманное без всяких предупреждений – тогда бы не возникло меж нами никаких споров.
Сказал ему Келесайн:
– Поступи ты так, своих воинов обратил бы я против тебя. И теперь говорю: ничего ты не сделаешь людям, что придут завтра в наш лагерь.
Помолчал тогда Зерем, а после промолвил:
– О, сколь жаден ты, Лорд Келесайн! Нехорошо поступаешь ты со мной, угрожая мне и желая захватить земли мятежников для себя одного!
Сказал ему Повелитель Молний:
– Ты слышал меня.
И вышел из шатра Зерема.
Прав оказался Лорд Зерем. Ибо после того, как заключен был мирный договор, послал Келесайн некоторых своих учеников в те земли. Там возвели они храмы Бога Света и открыли больницы и школы. Сменилось несколько поколений – и в безраздельное свое владение получил Келесайн те земли и города, ибо посредством школ и храмов овладел он умами их жителей, а посредством больниц заслужил их великую благодарность. Как к справедливым судьям, стали обращаться к его людям насельники той страны.
Также и в другом оказался прав Зерем – мятежные ученики Алгарсэна и ученики их, и сыновья сыновей их, недолго сохраняли мир. Не раз и не два начинали они смуту, и всякий раз приходилось усмирять их – когда убеждением, а когда и силой. И убивали они верных Келесайну, а те, в свою очередь, преследовали их и враждовали с ними. Наблюдая это, не раз говорил Зерем своим приближенным:
– Сколь более жесток Повелитель Молний, нежели я! Ибо я не щажу врагов – он же посылает на смерть верных друзей своих, и обрекает на мучительную гибель самых преданных слуг. Много проще было бы уничтожить эти сорняки в самом начале, чем теперь, когда они осмелели от своей безнаказанности и распространились повсюду, угрожая погубить весь урожай моего соседа, столь жадного до истины и справедливости!…
Сестра Келесайна, Талиана, была замужем за Гасхаалем, Повелителем Ворон. Не по нраву был Келесайну этот брак, но все же вынужден он был смириться с ним, и признать Гасхааля, своего недруга, как одного из Лордов Эссенлера. Нечасто появлялся Келесайн в его замке, располагавшемся на Вороньем Острове, однако ж иногда бывал там, навещая сестру. Через некоторое время после происшествия с Повелителем Драгоценностей и беспорядков, учиненных его сыновьями и вассалами, отправился Келесайн снова на Вороний Остров, потому что был приглашен на Остров его хозяином – да и сестру свою, занятый делами Рассветных Земель, Келесайн не видел вот уже более года.
Любезно был принят он в замке Гасхааля, и за обедом просили его хозяева замка рассказать им что-нибудь о том, что происходит сейчас в Рассветных Землях. А надо сказать, что Вороний Остров не являлся в полной мере частью Эссенлера – это был мир сам в себе, но весьма небольших размеров: всего лишь за два или три часа можно было пройти его из конца в конец, от одного края Острова до другого. Обычно плавал этот Остров в сумраке между иными, большими мирами, изредка приближаясь к ним, но с тех пор как Гасхааль был допущен к волшебству Эссенлера, Остров его прикрепился к этому миру, словно корабль, завершивший долгое странствие и стоящий ныне недвижно в портовой гавани.
Рассказал Келесайн о неприятностях, случившихся в последнее время. И о горькой участи Алгарсэна и учеников его рассказал он. Вознегодовала тогда Талиана:
– Нет у вас чести, – сказала она. – Сколько вас было, когда напали вы на Повелителя Драгоценностей? Только лишь трое? Отчего всем Советом вы не набросились на него, как голодные волки?
– Одному Тарнаалю удалось одолеть его, – отвечал Келесайн, – но даже выступи против Алгарсэна весь Совет Лордов, нельзя было бы назвать это бесчестным, потому что всем нам он бросил вызов и всех нас желал подчинить своей воле. Не поединок это был, но справедливая кара.
– Выслушали вы его? Узнали, зачем сотворил он эту драгоценность? Как же можно назвать справедливым приговор, если не было и самого суда?
– Хватило и той лжи, которую он раньше говорил на Совете, – отрезал Келесайн.
– А что случилось с сердцем Рассветных Земель, которое Алгарсэн обратил в драгоценность? – Спросил Келесайна Повелитель Ворон.
– Ничего, – отвечал Келесайн.
Усмехнулся этим словам Гасхааль.
– Вот как? А не боишься ли ты, что кто-нибудь другой протянет руку и возьмет эту драгоценность?
– Не боюсь, – отвечал Повелитель Молний, глядя в глаза своему недругу, – потому что сердце это невидимо, неосязаемо и неощутимо. Для себя изменял его Алгарсэн, и только он сам мог бы владеть им. Для этого он связал сердце со своей Силой: но сейчас, когда Алгарсэн уничтожен, часть его Силы, связанная с сердцем Эссенлера, ушла в глубины Рассветных Земель и недоступна отныне никому из Обладающих. Нет волшебника, способного владеть ею, как нет и не будет никогда второго Повелителя Драгоценностей.
– Благодарю тебя, шурин, – со смехом сказал ему Гасхааль, – ибо ты разрешил мое недоумение: вот уже который день, когда я гляжу на Эссенлер посредством волшебного зрения, глаза мне слепит некий блеск в самой сердцевине этого мира. Долго я не мог понять, какова природа этого блеска, и только теперь узнал это.
Пристально посмотрел на него Повелитель Молний, и молвил:
– Превосходная вещь – наблюдение. Ограничивающийся наблюдениями живет долго, а тот, кто действует необдуманно – коротко.
– Зато умеющий наблюдать и поступать обдуманно, живет не только долго, но и приятно, – в тон отвечал ему Гасхааль.
– Иногда самый мудрый поступок – ограничиться наблюдениями, – сказал Келесайн.
На сем завершили они беседу, и Повелитель Молний покинул Вороний Остров.
По прошествии некоторого времени спросила Талиана Гасхааля:
– Отчего наш Остров меняет свое местоположение?
Сказал ей Гасхааль на это:
– Кажется мне, что он застоялся на месте. Хочу я полетать над Эссенлером, и полюбоваться его равнинами и горами.
