Лизабет Персон уже лежала в кровати. Вот уже час, как стемнело. Она была там, в сетях сна, на охоте. Впервые кто-то охотился и на Лизабет. Подозревала ли она? Нет. Была в ней уже одна из черт серийных убийц – высокомерие. Хищник никогда не ожидает, что на него тоже будут вести охоту.
На Ясмин тоже раньше никогда не охотились. Это была ночь откровений. Той ночью Ясмин спала. Она смотрела свои собственные сны. Ничего приятного, кошмары о школе, Лизабет, Бромлей, ужасы из ее детства, - все это она старалась отодвинуть в сторону. Тут ей приснилось, будто ее череп стал прозрачным, а ее разум поплыл наружу, будто туман. Она проплывала каждый сон всего по одному разу. Она могла коснуться одного и того же разума лишь один раз, но могла показать людям один и тот же сон, заставить их видеть только его. Множество разумов, но один и тот же сон. Никто не мог объяснить такого странного ограничения. Но оно работало.
Ясмин поплыла по снам других, ища. Мальчик играл в мяч со своим умершим отцом, горюя, что многое не успел ему сказать, женщина держала в своих объятиях незнакомца, обнаженная, жаждущая, интимная, теплота страсти и гнева, сплетенные воедино, Бромлей видел сон о цветах, окружавших гроб, гнев и ненависть. Ясмин пошла дальше прежде, чем смогла разглядеть, кто был в том гробу. Она, вероятно, могла бы гулять по снам всю ночь, как фантастическая бабочка, пархающая меж цветов, но что-то вдруг прожгло ее разум, пройдя криком по ее нервам: угроза.
Ясмин последовала за ней, как за маяком. Тихий порыв страха звал ее, как крик о помощи. Она вошла в очередной сон, ощутив будто толчок физически. Она помчалась, боясь упустить время, кошмар был слишком реалистичным, осязаемым, прозрачным и четким, видимым, реальным. Мальчик стоял к ней спиной. Он был высок, строен, волосы аккуратно лежали вдоль его головы, цвета черного кофе. Он изо всех сил пытался захлопнуть дверь в темную комнату. Окна пропускали сероватый дневной свет сквозь грязные стекла. Обои были в пожелтевших разводах. Это место сильно пахло сыростью, гнилью, мочой.
Луч света скользнул внутрь дома, и он обернулся, прислоняясь к двери. Его глаза расширились.
-Кто вы? – Его голос не подходил к его высокому, длинноногому телу, он скорее был похож на голос ребенка.
-Я – Ясмин. Я пришла, чтобы помочь.
-Вы – новый преподаватель по сновидениям.
Ясмин начала объяснять, что она не учительница, что не принадлежит к школе, но ощутив угрозу, исходившую от Малькома, она позволила всему этому отойти на второй план.
-Да.
Запах стал еще хуже, переходя в удушливое зловоние выгребной ямы, которое начало наполнять комнату, исходя от двери. Мальком отступал от двери, пока не врезался в Ясмин. Он вздрогнул, и она обняла его за плечи. Он не вырывался. Его дыхание было больше похоже на удушье. Сон был сосредоточен вокруг двери. Ясмин чувствовала это напряжение. Страх. Страх перехватил ей горло, так что единственное, чего она меньше всего хотела в этом мире – чтобы эта дверь когда-нибудь открылась. Никому бы не хотелось, чтобы то, что там было, ворвалось бы и заполучило вас. И вы бы знали, что именно то, что и должно случиться, что избежать вы этого не сможете. Беспомощность кошмара, но Ясмин знала, что с этим делать. Кошмары были ее специализацией.
Концентрация девочки была сильной и чистой. Ясмин не могла отвести взгляда от двери. Звук шагов был тяжелым и гулким по ту сторону, запах разлагающейся плоти, сладкий, гнилостный, наполнял комнату. Ясмин сконцентрировалась, посмотрев на стены, и постаралась сделать так, чтобы сон отступил. Ничего не произошло. Она глубоко вздохнула и задохнулась зловонием, наполнявшим воздух.
Голос Малькома был тонким от страха.
-Сделайте же что-нибудь!
Она попробовала. Управлять снами можно было при помощи воли и концентрации. Ясмин знала, что это все не реально, если вы это понимаете, вы можете это изменить. Но она никогда не была в подобном сне, где ее силу так точно испытывали.
-Я не могу разрушить этот сон.
Мальком издал слабый горловой звук. Он осел рядом с ней.
-О Боже, - проговорил он, - о Боже.
Ясмин проглотила первый порыв настоящего страха, не созданного Лизабет, просто ее собственно страха. Она была загнана в западню, как и мальчик. Поймана в ловушку разума ребенка-социопата.
Тогда стены вдруг начали таять. Руки, кисти, вывернутые наружу, гниющая плоть, отделяющаяся от белезны кости, лохмотья одежды. Давно уже умершие тела выползали из гниющих стен и начали приближаться.
У одного из них половина лица была вздута, его язык плескался меж костью и сырым мясом, полный червей рот трупа вертел им.
Мальком закричал, один громкий вопль следовал за другим, пока четверо трупов волокли его за ноги.
Лица их были узнаваемыми, мужчина, женщина, два ребенка подросткового возраста. Они были черными, цвета застарелой смерти.
Ясмин схватила Малькома за руку, его ногти впились в ее ладонь. Его крики перешли в слова.
-Отец, это мой отец! Нееет!
Конечно, мертвецы были семьей Малькома. Они были ужасными, парализующими мальчика, потому что этот кошмар был специально разработан в соответствие с его памятью, а не с Ясмин.
Мертвецы были медлительными, небольшие кусочки плоти падали с них, пока они шли.
Ясмин потянула Малькома к двери. Он сопротивлялся ей, мертвецы повернулись к ним, но Ясмин уже была перед дверью с мальчиком, вопящим, бьющимся у нее в руках, пытавшимся освободиться и убежать, но бежать ему было некуда.
Ясмин не смогла разрушить сон, но она могла управлять им. Она отперла дверь и бросила ее открытой. Сон покачнулся, мертвецы вздрогнули. По ту сторону двери ничего не было. «Сыровато, Лизабет» - подумала Ясмин. Было легкое головокружение, потом в пустоте появилась лестница. Ясмин потянула Малькома на лестницу и захлопнула дверь позади них, ведя его вниз. Лестница, уходившая вниз, вдруг стала окруженной желтыми, гниющими стенами.
Руки вырастали из стен, бледные, они трепетали и корчились. Рука схватила Ясмин за запястье. Плоть была слишком мягкой, рыхлой, эластичной, но сильной. Мальком закричал, когда руки схватили его за рубашку.
Ясмин пришлось высвободиться из хватки, она продумывала меч. Он радугой полоснул по руке. Рука шлепнулась, брызнув теплой кровью ей на лицо. Рука все еще пыталась зацепиться за ее запястье, но она уже тянула за собой Малькома, освобождая его от вздувшихся рук, которые дергались и кровоточили. Лестница спустилась до самого дна, и стены окружили их, превращаясь в тупик. Ясмин слишком сконцентрировалась на мече и руках, чтобы удерживать еще и лестницу. Запах гниющих трупов вновь начал наполнять воздух.
