— Северус очень страдает от наличия у него знака мрака, не могли бы вы помочь ему с этим вопросом?
— Сразу после завтрака. Как сдаёт экзамены мисс Грейнджер? — опять изменил тему Уайт.
— Как и предполагали, она замечательно справляется. С вами, конечно, не сравниться, но для пятикурсницы она великолепна, — а сам Гарри к этому моменту за выходные сдал два экзамена.
— Замечательно. Я достаточно вам доверяю, чтобы разрешить информировать своих людей настолько, насколько посчитаете нужным, — к этому моменту они подошли назад к Большому Залу куда незамедлительно и прошли. Гарри таки забрал у МакГонагал расписание змей стал дожидаться, пока Снейп закончит свою трапезу, попутно изучая полученный листок. Змеи по новому расписанию получали экзекуции по субботам, весь день, и четыре часа по средам. Есть вещи, которые никогда не меняются. Конечно же профессор зельеварения поспешил первым покинуть это скопление человеческих особей и попытался скрыться от ненавистных учеников в своих подземельях.
— Профессор Снейп, я бы хотел помочь вам с решением вашей проблемы, — раздался из-за спины слизеринского декана холодный голос, полностью лишённый эмоций.
— Видимо, вы очень наблюдательны, если смогли найти у меня не просто «проблему», а такую, с которой вы мне сможете помочь, — голос Снейпа звучал ровно и спокойно.
Как всегда, в прочем.
— Будьте так любезны, покажите мне руку, на которой находится эта самая проблема.
Снейп молниеносным движением выхватил палочку, а Гарри, который этого только и ждал, таким же движением вырвал оружие из рук алхимика.
— Северус, мне не жалко ваши запасы противоядий, просто мне будет досадно, если столь талантливый зельевар случайно околеет у себя в подвале.
— Подземелье, а не подвал! — рявкнул Снейп, закатал рукав и протянул руку.
Зельевар всегда злился, если его вотчину называли подвалами. Именно потому, «Главный» никак иначе подземелья Хогвартса при нём не называл. Гарри провёл уже надоевшую беседу с отвратительной татуировкой, после чего отдал палочку, развернулся в Снейповской манере — на одних каблуках, и отправился назад в Большой Зал, игнорируя то, что от Северуса просто веяло помимо дикой боли недоумением и страхом. Чего он испугался, не понятно. Свободы, чтоли? А ведь теперь он мог убежать от этой войны. Люди странные существа. Готовы резать друг друга ради какой-то цели, а когда её добиваются, их настигает дикий страх того, что придется искать новую цель.
Войдя в Большой зал, Уайт сразу направился к столу гриффиндора, а когда сел около Грейнджер, слизеринцы вздохнули с облегчением. Гарри поднял взгляд на ту, которая могла стать его кровной сестрой. Сердце обливалось кровью, когда он видел Гермиону. Худая, с чем-то невообразимым на голове, бледная как Снейп и, создавалось впечатление, что если в зале раздастся громкий звук, она сразу же спрячется под столом. Не было и следа от гордой, немного дерзкой, а главное весёлой девушки. Жизнерадостной, той, которая раз за разом могла доказывать Гарри, что жизнь, не смотря на все её лишения и опасности, всё равно прекрасна и стоит борьбы.
Гермиона заметила его взгляд и начала откровенно паниковать. Девушка задрожала, она раза с третьего только могла наколоть кусочек картошки, потому что руки напрочь отказывались её слушать. Юная ведьма так сжалась, что казалась максимум третикурсницей, но никак не ученицей пятого.
— Мисс Грейнджер, не желаете ли вы прогуляться до Хогсмида? Мне бы хотелось с вами поговорить, — Уайт говорил со всем дружелюбием и доброжелательностью, на которую был способен. Но Гермиона всё равно опешила. — Мисс Грейнджер, неужели я настолько страшен, что вы теряете дар речи от одной моей фразы? — так как Гарри не пытался говорить тихо, за соседним столом с зелёнными флагами разговор слышали и заочно начали сочинять соболезнования семье Грейнджеров. А после упоминания «страшности» состроили такие мины, как-будто проглотили каждый по целому лимону.
— Но… зачем? — еле слышно проговорила Гермиона.
— А вот и узнаете, — по-доброму улыбнулся Гарри и принялся быстро поедать попавший на глаза окорок.
Он старался доесть одновременно с Грейнджер, а потому спешил. Когда Гермиона доела, на её лице отчётливо проступила надежда на то, что на самом деле Уайту нужен кто-то другой. Надежда угасла в тот миг, когда он протянул девушке руку.
Та, жутко смутившись, неловко протянула худенькую ручку и встала из-за стола.
После того, как они покинули школу, Гарри остановился и повернулся к девушке.
Гермиона была напугана до полусмерти и не рискнула поднять взгляда выше обуви странного профессора. А он помог ей это сделать. Гарри нежно взял девушку за подбородок и внимательно посмотрел ей в лицо. Мисс всезнайка подняла взгляд и мгновенно утонула в зелённых глазах, столь внимательно её рассматривавших. А Уайт искал доказательства тому, что этот человек и тот, которого он помнит это одно лицо. В глазах Гарри девушка не увидела ни злобы, ни привычного для неё презрения, а только тоску и странную, почти отеческую заботу.
— Да, мисс Грейнджер, не обижайтесь, но вы представляете весьма жалкое зрелище, — начал свою игру Гарри. Гермиона мгновенно осунулась ещё сильнее, хотя это было сложно представить. Глаза её заблестели, было ясно, что она сейчас заплачет. — Столь сильная и умная волшебница, и позволяет так с собой обращаться. Если бы я не был точно уверен в наличии этой самой силы, то, наверное, не смог бы её заметить, — после этой фразы последовал первый «хнык» уже плачущей девушки. — Вы знаете, что это я ускорил ваше обучение? — кивок — Вы знаете, что скоро начнётся война? — снова кивок — А знаете ли вы, какие цели преследует Тёмный лорд? — и третий кивок. — Тогда вы должны понимать, что вам, как маглорождённой волшебнице, нельзя быть тем существом, иначе не сказать, которым вы являетесь, — всё, это была последняя капля и у девушки началась просто истерика, она попыталась убежать, но парень схватил её и прижал к своему плечу. Юная ведьма попыталась вырваться, но быстро сдалась и стала долго плакать в плечо Гарри. Прошло минут пятнадцать, прежде чем она подняла красные от слёз глаза и увидела странную, тёплую улыбку парня.
— Вопреки устоявшемуся мнению, я не только учусь, я прекрасно понимаю, что грядёт война. А ещё я понимаю то, что очень скоро после её начала я стану сначала сиротой, а шансы пережить её у меня ещё призрачней, чем у моей семьи, — голос был ровный, тихий, но прерываемый редкими остаточными всхлипами, от истерики остались только следы. — Но что я могу сделать? У меня нет друзей, и я понятия не имею, о какой такой силе вы говорите! Я никому не нужна в магическом мире и меня не станут защищать из чистого альтруизма! Но, опять же вопреки мнению, я и сама за себя смогу постоять.
