Стая яростно взвыла в ответ.
"Предательница! Потаскушка! Подстилка!" — неслось с разных сторон. Если бы во сне можно было кидаться камнями, меня бы уже превратили в кровавое месиво.
Я напряглась, почувствовав, что как сотрясает пространство чужая злоба, зная, что вот-вот моя бывшая стая не выдержит и сорвется. И то, что тело останется целым, не имеет значение — когда погибнет душа, сердце остановится само собой. Я просто умру во сне. Такого конца я не ожидала, хоть и настроилась на самое плохое. Но ведь настроиться, это одно, а когда приходит время на самом деле… прямо сейчас…
Ну уж нет! — я приготовилась драться, не понимая, как это сделать… без тела и даже без собственной воли…
"Заткнитесь!" — рявкнул Ярослав, и неожиданно стало тихо.
Тишина меня ошарашила и оглушила: почему родичи послушались его? Мой наставник не самый опытный в стае. И даже не самый сильный!
"Саша, это не игрушки!" — прорычал черный волк, сжимая меня в невидимых тисках так, что дышать стало больно: — "Ты обязана подчиниться и выкинуть из своей жизни эту дурь! Попросить прощение за то, что натворила!"
Я дернулась, пытаясь освободиться: "Нет!! Не лезьте! Не ваше дело!"
Мне не нужно их чертово прощение! И жизнь без Валгуса… не нужна!
"Ты… хорошо… подумала?" — от четких, обжигающих ненавистью слов отчетливо пахнуло смертью. Ярослав был просто вне себя от ярости. Я почти воочию видела его оскал и понимала — для того чтобы выжить сейчас необходимо соврать… Хотя бы сейчас… Чтобы спасти свою шкуру. Но я не могла! Не могла!!
Поэтому, собрав силу воли, чтобы не дрогнуть в последний момент, ответила: "Да!" — и замерла в ожидании приговора.
Ярослав с решением не спешил: черный волк снова копался в моих чувствах и памяти, выискивая следы слабости и сомнений. Он еще надеялся меня спасти, я чувствовала его отчаяние. И гнев. И злость. И… жалость? А еще настроение тех, кому жизнь изменницы стала хуже кости в горле. Напряжение в круге росло как… как давление в паровом котле, который вот-вот взорвется: слишком много "дров" подложила я в топку ненависти рода.
И словно в ответ на мои страхи один из волков не выдержал и взвыл:
"Да что ты раздумываешь?! Пусть сдохнет, падаль!"
Не успела я даже дернуться, как раздался грозный рык Ярослава: "Назад!! Непослушание будет считаться предательством стаи!"
Что? Почему?!
Возмущенное рычание стало ему ответом — таких слов от Ярослава никто не ждал.
И я — меньше всего, хоть наставник и заявил, что будет меня спасать.
Почему Ярослав угрожает своим? Я же не отреклась и не отступила! Что не так? Чего еще я не понимаю?!
И в ту же секунду сами собой ослабли удерживающие путы.
"Уходи!" — приказал Ярослав, вышвыривая мою душу за круг, как… ненужную тряпку.
Но я была ему за это благодарна, потому что именно в этот момент почувствовала присутствие Валгуса. Там… далеко… у самого края пространства. Юноша силился сообразить, куда его занесло.
Я чуть не свихнулась от ужаса — еще никогда мой любимый не стоял так близко к смерти! Даже тогда… в лесу.
Как он сумел пробраться в круг?! Ведь снежным этого не дано!!
Стая тоже насторожилась, учуяв появление чужака. У меня оставалась в запасе пара секунд, не больше … а потом — конец нам обоим!
Я метнулась к Валгусу, пытаясь вышибить друга из моего сна, и одновременно со мной ринулись вслед мои братья, распознавшие в госте лютого врага. У них больше не было вожака, даже разума и того не было: сознание лесных подчинялось одному желанию — убить! И когда с криком "Беги!!!" я столкнулась с огнем любимого, нас догнала волна бешеного гнева и закрутила в своем водовороте…. И меня, и его…. Уничтожая, разрывая наши души на части!
Это было очень больно, настолько, что я сразу сдалась, прося лишь об одном — чтобы это мучение быстрее закончилось. Желание тут же исполнилось: в груди зажегся огонь, и меня будто бы изнутри взорвали … Последнее, что уловила меркнущим сознанием, был рев Ярослава: "Не смейте!"…
Ощущения нахлынули разом: боль, чужие руки на лице, беспокойная рваная речь, из которой непонятно ни слова, слепящий свет, запах крови и безумный, сумасшедший страх… сдавливающий спазмом горло, не дающий дышать. А еще уверенность — случилось непоправимое.
Я забилась, пытаясь вырваться, но безрезультатно: меня прижали к кровати и резко надавили на грудь, заставив по-рыбьи хватануть воздух ртом. Он не попал в мои легкие — что-то мешало, влажно клокотало внутри, словно я нахлебалась воды.
Тело сотряс надрывный кашель, вызвав испуганные возгласы у охраны. Сначала я не поняла, почему, но через секунду, когда отняла ото рта руку, дошло — мне мешала дышать не вода, а кровь! Выкрасив ладонь в алый цвет, она стекала по подбородку, срывалась вниз крупными каплями, оставляя кляксы на одежде и одеяле.
Я взглянула на тюремщиков — вид у них был испуганней некуда. Вот только волновались они не за мою жизнь, а за свои шкуры — труп узницы не добавил бы снежным звездочек на погонах, или что там принято давать у ловцов за успехи и выслугу лет.
Тыльной стороной ладони вытерла рот, прислушиваясь к себе, пытаясь вспомнить, что меня так испугало, отчего так больно душе, и она застыла от ужаса.
Валгус… Валгус!
Не получив отклика, кинулась к стене, которая нас разделяла:
— Валгус?!
Закашлялась, выплевывая один кровавый сгусток за другим.
Меня затрясли за плечи, пытаясь унять дикий вой, а я царапала стену, крошила штукатурку вылезшими когтями… Выла как зверь от отчаянья…. Лихорадочно пыталась отыскать, почувствовать любимого и не могла. Не получалось! Словно он исчез…. Словно его…
— Валгус!! Валгууус!!!
Меня скрутили, отрывая от изуродованной стены, насильно повернули голову в сторону двери, выкрикнув резкое:
— Schau![10]И я замерла, не веря глазам, а после обмякла и разрыдалась — успела, все-таки успела!
Наверное, именно в этот момент в душах наших тюремщиков что-то сломалось… а может это случилось раньше…. Не знаю. Тогда я плохо понимала что и из-за чего происходит… Для меня главным было одно — мой любимый жив!
Когда ему разрешили подойти, я сразу кинулась Валгусу на шею, не веря, что все обошлось.
Юноша осторожно отстранился и зажал в ладонях мое лицо:
— Дичок… посмотри на меня! Ты вся в крови! Тебя ранили?
Ранили? Кровь? Да разве это важно, раз мы живы?
Пожала плечами:
— Ничего не болит!
Такой ответ любимого не устроил:
— Поверни голову. Вот так…. И рот открой. Шире! Язык высунь, не могу увидеть, что у тебя с горлом.
