Затем она поинтересовалась, как у меня обстоят дела с остальными науками, преподаваемыми на факультете. Тут я впервые увидел в ее глазах тень уважения, когда рассказал ей, как читаю магические книги, и пообещал к концу первого семестра изучить теорию за пятый курс. Решено было, учитывая мою теоретическую подкованность, представить в академии дело так, будто я уже работаю в больнице помощником лекаря, подкрепляя практикой знания теории. Таким образом, на факультете мне оставались только практические занятия в области немагических методов излечения, а также лабораторные работы по общеобразовательным дисциплинам. От сессий, к сожалению, никто меня освобождать не намеревался. Как и от занятий по самообороне.
Через два дня мы с наставницей подъехали к пятиэтажному доходному дому, в котором хранитель снимал трехкомнатную квартиру на втором этаже. Дом этот был построен в квартале купцов и ремесленников среднего достатка. Был добротен и отличался строгой красотой без особой вычурности. Тем не менее хозяин явно не пожалел толику средств на некоторые архитектурные излишества вроде псевдоколонн и барельефов.
В квартире хранителя было чисто и уютно. На окнах висели занавески веселой расцветки. Столы были накрыты скатертями, а через весь коридор пролегала красивая плетеная дорожка. Старик встретил нас на пороге и с удивлением воззрился на наставницу.
— А это кто такая? — подозрительно спросил он.
— Это моя наставница, госпожа Греллиана ано Брасеро, — поспешил представить я свою спутницу.
— Ну, проходи, если наставница, — проворчал хранитель, приглашая войти.
Мы не стали тратить время на церемонии. Сразу прошли в спальню хозяина. Там уже была разобрана постель, рядом стояло кресло и столик с разными банками — склянками, как я его и просил. Пока мы осматривались, хозяин откуда-то приволок еще одно кресло и поставил рядом с первым.
Наконец, все было готово. Хранитель разделся и лег на кровать, а мы с наставницей заняли кресла. Она минут десять всматривалась в больного, затем, откинувшись на спинку кресла, потребовала рассказать, как я собирался действовать. Выслушав, заметила.
— Хорошо… для твоего уровня понимания. Но мало, чтобы полноценно исцелить. Будем действовать вместе. Ты делаешь, то, что наметил. Я корректирую и делаю свою часть, которую ты еще не научился видеть, — и обращаясь к пациенту, — Господин…
— Неважно, как меня зовут. Называйте хранитель. Я привык.
— Так вот, господин хранитель. За один сеанс мы все не сделаем. В первую очередь не выдержите вы, да и мы устанем. Поэтому примерно через месяц мы с учеником снова навестим вас. До этого вы должны будете усиленно питаться и пить те снадобья, что мы вам укажем. Договорились?
Выполняя свою часть работы, я смог немного внимания уделить действиям наставницы. Моему магическому зрению предстала фантастическая картина. Себя ведь я еще не наблюдал со стороны. Это было нечто завораживающее. Она выделила из себя двенадцать тонких, как змеи с кисточками на концах, «рук», которые, выполняя некий гармоничный танец, то порхали над телом больного, то погружались в него, и каждое движение производило впечатление строгой целесообразности и точности. Что делали кисточки ее магических рук, детально я рассмотреть и понять не мог — способностей, опыта или навыка мне катастрофически не хватало. Теперь я воочию убедился, насколько мало знаю и умею. Одна такая демонстрация лучше многочасовых нотаций убедила щенка, что зубкам его еще далеко до клыков матерых псов.
Через четыре с половиной часа мы закончили свою работу, и устало откинулись на спинки кресел. Хранитель все это время не спал и послушно глотал или втирал, все, что ему говорили. По моим прикидкам дело было сделано где-то на две трети.
— На сегодня мы закончили, — сообщила целительница, — теперь усиленное питание, эликсиры и лечебный разминочный комплекс. Я вам дам адрес, где вас научат ему.
— Нет необходимости, — проворчал хранитель, — Не раз приходилось раньше заниматься.
— Ну, вот и хорошо. Надеюсь, в средствах вы не стеснены, чтобы позволить себе все это?
Хранитель ответил, что ни в чем не нуждается, и просил на этот счет не беспокоиться. Выполнять в точности рекомендации лекарей он привык уже давно и от детского разгильдяйства давно исцелился. На этом мы с хранителем и расстались.
Лето кончилось, и я привычно уже стал втягиваться в напряженный процесс обучения премудростям лекарского дела и целительства.
Прошло двадцать дней после первого сеанса исцеления хранителя. Я уже полностью втянулся в ритм учебы. На занятия к целительнице и к наставнику по самообороне привык уже ездить в карете, которая всегда дежурила неподалеку от общежития и обязательно дожидалась, когда я освобожусь. Всё, в общем и целом, текло своим чередом, за исключением того, что я после первой встречи ни разу не видел Свенту. На сердце было пусто и тоскливо, как в хмурый осенний день. Зато Весана почти поселилась у нас. Она все не могла наглядеться на своего обожаемого Сена, которого стала называть Тариком, и старалась ни на минуту не оставлять без внимания, видимо боясь, что более шустрая красотка уведет эдакого красавца прямо у нее из под носа. Она уже потихоньку начинала командовать им. К примеру, вместо доброго ужина с вином, тянула в театр, на выставки и просто на прогулку. Сен не возражал и, похоже, ему это все очень нравилось. Скорее всего, два месяца вдали от Свенты и под боком у Весаны, сказались благотворно на его восприятии других девушек. Еще меня по-прежнему беспокоила Кламира. Точнее ее восторг и восхищение, которые хоть и поутихли немного, но все также явно проявлялись ею при виде моей персоны на занятиях в академии. Одногруппницы шушукались и хихикали, парни уважительно с оттенком зависти кивали головой и все вместе, подозреваю, вообразили себе невесть, что, еще более подкрепляя свое заблуждение отказом Кламиры говорить на эту тему. Единственное, что, как я понял, не вызывало ни у кого сомнений, так это то, что мы с известной скромницей Кламирой были близки и это ей так понравилось, что она до сих пор не может успокоиться. Меня вся эта обстановка очень раздражала, но рассказать всем истинную причину поведения Кламиры было никак не возможно.
Сегодня у меня выдался один из редких свободных дней, который я намеревался провести с максимальной пользой для своего организма, а именно — поваляться на кровати, страстно обнимаясь с подушкой. Примерно в полдень я всё-таки встал, умылся и оделся. Весьма прозаическая причина заставила меня немного изменить первоначальный план — банально очень и очень захотелось хлеба насущного. Проще говоря — съесть чего-нибудь. Этого я не предусмотрел, и в готовом виде у нас с Сеном ничего не оказалось. Я задумчиво стоял возле стола в тяжелых размышлениях — пойти в таверну пообедать или на рынок, где прикупить продуктов, а потом из них приготовить чего-нибудь эдакого — как в комнату в своей обычной манере ворвалась Свента, одетая словно на бал. Я не мог отказать себе в удовольствии застыть в ступоре, любуясь девушкой. Она была очень серьезна и даже мрачна.
