Накидку я купила, недорогую, с опушкой из собачьего меха, но мне в самый раз. А «отведи глаза» не нашла. Даже не у кого было спросить – не у светлых же магов, проверявших подлинность амулетов, которыми торговал седовласый старичок в длинном синем одеянии. Он утверждал, что в них заключена сила Сахрен, а волшебники заподозрили, что он мошенник, порочащий имя богини.
Я обошла их сторонкой и, убедившись, что день клонится к закату (в ноябре темнеет рано) с замирающим сердцем направилась к гостинице, возле которой назначила встречу Садереру. Я бывала в Эдине однажды, еще с родителями, и мы останавливались в этом месте.
Если письмо дошло, и мой ангерец приехал, то должен был оставить для меня (вернее, для несуществующего человека, от имени которого я писала) записку.
Скрестив пальцы под накидкой, я шла, мысленно шепча: «Пусть он будет здесь, пусть он будет здесь!».
К гостинице я подошла уже в сгущающихся сумерках: я плохо ориентировалась и пару раз свернула не туда, попутно едва не став жертвой грабителя. Но моя подозрительность и быстрые ноги уберегли от финансового краха. Без денег мне впору было стащить где-нибудь веревку и повеситься.
Гостиница, вернее, даже постоялый двор, приютилась в одном из торговых кварталов, ближе к окраине. Здесь попадались только мелкие лавочки, дома стали непригляднее и обшарпаннее, появились знакомые сточные канавы для помоев. Редкие кустики давным-давно облюбовали пьяницы для справления своих естественных надобностей. Но мне не привыкать, мой родной квартал почти такой же. Чистота и порядок – удел фешенебельных центральных улочек. Зловонья нет – и то хорошо.
В заведении под вывеской с пузатым кабаном было многолюдно. Чувствую, с крышей над головой у меня будут проблемы, а я-то рассчитывала снять тут комнатку по приемлемой цене.
Хозяин меня обрадовал. Увы, не номером, а запиской Садерера. Оказалось, что он, как и я, приехал в Эдин сегодня утром. Моё письмо застало его не дома, а у друзей, живших неподалеку от границы. К счастью, в Ангере своя собственная, отличная от нашей, система поиска адресатов, а то бы я напрасно проделала долгий путь. Но всё сложилось как нельзя удачнее, и ангерец оказался в городе раньше, чем я планировала.
Предвкушая радостную встречу, я поспешила в кабачок, в котором было назначено свидание. Садерер писал, что будет ежедневно ужинать там и сидеть до второй стражи. Сейчас было время первой.
Глупо, наверное, но я забыла обо всем на свете, будто перенеслась в далёкое прошлое, вопреки поговорке, вступив в одну реку дважды, вновь переживая всю гамму эмоций нетерпеливого сердца. Голова вмиг лишилась разума, я не заботилась о конспирации, хотела лишь поскорее добраться до того кабачка, толкнуть забрызганную грязью дверь, потемневшую от дождей, и увидеть его. Будто один его вид мог отогнать от меня морок неприятностей.
Запыхавшись, я держалась за кольцо, не решаясь войти. Совсем как юная невинная девушка, спешащая на свидание с первой любовью. Нет, это не про меня, я тороплюсь на свидание с прошлым. Народная мудрость права: вода в реке никогда не бывает той же, как не оставляют неизменными людей годы.
А вдруг он до сих пор любит меня?
А я?
Странно, но за последние недели я ни разу не вспомнила о Шезафе, а ведь мне казалось, что я влюблена в него. Но нет, я думала о ком угодно, даже о бросившем меня тёмном маге, но не о любовнике.
А Садерер… Желала я того, или нет, но я подсознательно сравнивала всех моих немногочисленных мужчин с ним. Видимо, поэтому так и не нашла своего женского счастья: соперничества с романтическим идеалом юности не выдерживал никто.
Пару раз глубоко вздохнув, я откинула капюшон и толкнула дверь.
Его красно-коричневые, с тёмно-синими прядями волосы ярким пятном выделялись среди десятка других склоненных к тарелкам голов. Помнится, именно их цвет меня когда-то и заинтересовал – необычная разновидность традиционного каштанового.
Вкрапления синего – это не от природы: ангерцы любят красить волосы, подчёркивая контрастными цветами отдельные прядки. Обычно они ещё в раннем детстве выбирают «свой цвет» и остаются верны ему всю оставшуюся жизнь.
Изменился, стал серьёзнее, печальнее, появилась складка на переносице, а глаза всё те же. И ноги мои всё так же дрожат.
- Здравствуй, Садерер, - я отодвинула стул и села напротив него.
Ангерец удивленно взглянул на меня: не узнал. Ну, конечно, на мне ведь магический маскарадный костюм.
- Я вас знаю? – голос подчеркнуто вежливый.
- Знаешь. Вспомни храм богини Любви в Медире и девушку, которая смотрела на тебя влюбленными глазами. Уезжая, ты подарил ей амулет. Вот он, - я расстегнула ворот пальто и вытащила цепочку. – Я с ним никогда не расстаюсь.
- Одана? – изумленно выдохнул он.
Я улыбнулась и убрала амулет обратно.
Прошлое, ты опять свербишь под ложечкой сладкой истомой.
- Ты так изменилась, даже фигура стала не та, только голос… Нет, я не верю, это действительно ты?
Вместо ответа я наклонилась к нему и поцеловала «нашим» поцелуем: за ухом, в щёку и в губы.
- Что случилось, почему ты так выглядишь? Почему так хотела меня увидеть? – Садерер заказал мне ужин.
- Видишь ли, - аккуратно подбирая слова, начала я, - мне потребовалось прибегнуть к услугам мага, чтобы избежать неприятных встреч. Мне неловко просить тебя, но больше некого. Не мог бы ты одолжить мне немного денег? Или, если это возможно, не помог бы перебраться в Ангер?
- Одана, - ангерец мягко сжал мою руку, - мы уже говорили об этом когда-то. Я не могу взять тебя к себе, я женат…
- Я знаю, - прервала его я, - я всё знаю и не прошу невозможного. Тем более теперь. Ты только перевезёшь меня через границу, а дальше я сама. Поверь, я не собираюсь портить тебе жизнь, меньше всего на свете я хочу этого. Да и наши чувства… Мы ведь отныне только друзья.
Он кивнул, перебирая мои пальцы.
Мне безумно захотелось опровергнуть свои же слова, прижаться к нему, целовать, ласкать, вызывая ответное желание… Пришлось отогнать от себя мимолетное наваждение, хотя, видят боги, я бы желала ещё хоть раз проснуться в его постели.
У Садерера очень строгий брачный договор, он не может завести постоянную любовницу, более того, вообще никакую. Разве что провести с кем-то одну ночь за деньги. И так до смерти отца его супруги, иначе брак будет расторгнут. И это только полбеды: его отлучат от семьи, лишат фамильного имени. В Ангере с этим строго: запятнавшего честь рода с позором прогоняют, лишая всего движимого и недвижимого имущества.
Я знала, его супруга была некрасива, но знатна, с нужным наборов качеств для рождения наследников. Их соединили только ради того, чтобы блюлась чистота рода. Будь он простолюдин, всё было бы проще, но нет, Садерер происходил из младшей ветви правящей династии, а посему был лишён права выбора. Его за него сделали родственники.
