– А помнится мне, что у вас есть куры. И коровы. Да и в озере рыба должна ловиться, – сказала королева, бесцельно тыкая ложкой в беловатые куски. Есть ей уже расхотелось.
Ланнат промолчала.
Элайн начала понемногу беспокоиться. Что-то было не так. Для чего эта явно самозваная староста ведет себя столь вызывающе? Для чего она откровенно провоцирует их на проявление монаршего гнева и недовольства? В чем цель этого откровенного безрассудства?
Она знала, что многие ферелденские дворяне уже давно попытались бы порубить на куски эту пересоленную брюкву, деревянный стол, белую старосту, да и вообще всю эту деревню. Для этого им бы хватило и десятой части тех завуалированных и не очень оскорблений, каковыми их угощали с момента прибытия в Белую Гавань.
Все воспитание знатной дворянки вопило и требовало, чтобы она тоже сделала нечто вроде «бей по морде, чтобы уважали!» Судя по лицу Алистера, он тоже порывался наглядно продемонстрировать свое королевское достоинство. Но что-то его все еще сдерживало. Видимо, его нерешительность пока одержала верх.
Проглотив еще один кусок пересоленной брюквы, Элайн положила ложку на стол и криво улыбнулась Ланнат:
– Ну?
Та явно не ждала ни такой улыбки, ни такого вопроса.
– Что – ну? – она подняла брови.
– Ну и для чего тебе понадобился этот спектакль? Эта брюква, будь она неладна, все эти разглагольствования о простых людях? Для чего тебе понадобилось нас злить?
– Не понимаю. Это обычная еда, принятая в нашей...
Королева пристукнула рукой по столу.
– Хватит паясничать! Не забывайся, перед кем ты находишься! Твое золотое кольцо, – и она кивнула на правую руку старосты, – говорит о том, что ты вовсе не относишься к простым людям!
Золотая печатка с тусклым камнем в массивной оправе была явно недешева.
– И, судя по всему моему опыту, ты обладаешь совсем непростыми способностями, раз тебе удалось привести в это место людей и организовать здесь новую секту!
– Ни о какой секте не может быть и речи! – возмутилась Ланнат.– Твоя правда, я собрала здесь несчастных бедняков, уставших от всех ваших убийств, войн, притеснений, неприкрытого грабежа и бесконечных бесчинств. Но ничего плохого или удивительного в этом нет.
Взгляд старосты, направленный на Элайн, оставался все таким же твердым.
– Значит, у вас тут самая обычная община... А эта ваша Белая Гавань состоит в податных реестрах? Сколько вы заплатили податей за прошлый год? – Королева подперла подбородок кулачком. – Я надеюсь, ты не будешь оспаривать права той самой Элайн Кусланд интересоваться такими подробностями?
Ланнат опять замолчала.
Неприлично затянувшуюся паузу прервало появление мужчины с небольшим бочонком и глиняными кружками.
Водрузив бочонок на стол, он ловким ударом вышиб его крышку.
– Свежий эль, хозяйка. Как вы и просили, хозяйка. – И он подобострастно посмотрел на старосту. Даже слишком подобострастно.
– Майкс, будь добр, разлей эль нашим гостям, – произнесла Ланнат, не отводя глаз от королевы. Видимо, она наконец поняла, что выделываться перед Их Величествами больше не стоит. Майкс без звука выполнил ее просьбу, аккуратно поставив наполненные кружки в центр стола, после чего вышел из комнаты.
Придвинув к себе одну из них, Элайн осторожно понюхала жидкость.
Никакими ядами тут и не пахло, а эль действительно был свежий и самый настоящий. Поэтому королева не замедлила освежиться слегка горьковатым пивом – после пересоленной брюквы организм настоятельно требовал промочить горло.
В отличие от обеда выпивка была более чем достойной, поэтому кружки Элайн и Алистера опустели практически моментально. Причем пока Элайн допивала одну, Алистер успел выпить две. Будь тут Огрен, вероятно бочонок опустел бы сразу. Староста тоже слегка приложилась к своей кружке, не сводя взгляда с королевской четы.
Пока Элайн раздумывала, допрашивать ли ей дальше Ланнат о податях или зачерпнуть еще кружечку, она вдруг почувствовала себя как-то странно. Ее словно обматывали слоями ваты – звуки стали глухими, а окружающий мир становился все более размытым.
«Но я же ничего в эле не почувствовала...» – эта мысль была последней. Она стремительно провалилась в тяжелый темный сон, не сумев ни поднять меч, ни увидеть, как засыпает Алистер.
Глава 18
Веки разлипались с огромным трудом, но Элайн, наконец, смогла открыть глаза. В голове немного звенело, и все виделось сквозь через мутную пелену. Прошло немало времени, прежде чем она смогла прийти в себя и начать четко различать окружающее. Элайн увидела над собой грубый деревянный потолок небольшой комнаты, в которой не было ничего, кроме стен из неотесанных бревен. Узкие окна под самым потолком освещали эту импровизированную камеру.
Прямо напротив нее в стене была врезана низкая дверь. Сама королева лежала прямо на сыром дощатом полу с крепко связанными лодыжками. На это не пожалели широких и толстых кожаных ремней. А ее руки были примотаны толстыми веревками к здоровенным железным крюкам, вбитым в стену над головой. Из всей одежды ей оставили только нижнюю рубашку. Ни доспехов, ни оружия не было видно. Сколько времени она провалялась так – было совершенно непонятно.
«Ого. Вот это, что называется, попалась! Для чего эта Ланнат, интересно, решила нас опоить? И чем? И где Алистер?»
– Эй! Кто-нибудь! – громко позвала Элайн. – Эй, вы! Белые отродья! Кто тут есть?
Никто не отозвался.
Она резко дернула руками – веревки больно впились в ее кожу, но костыли, к которым ее руки были примотаны, незаметно, подались вперед.
«Прекрасно. Просто замечательно!»
Почувствовав слабину, Элайн ухватилась за эти железки покрепче, и начала дергать и дергать за них изо всех сил, не обращая внимания на боль в запястьях.
Видимо, те, кто вбивал эти крюки в стену, не подозревали о реальных способностях Ее Величества. Если бы они видели, как она управляется с тяжеленным двуручным мечом, то вбивали бы их по-другому. К счастью королевы, они этого не видели.
Она поняла, что вбитые крюки постепенно начали ей поддаваться. Правда, следовало ожидать, что кожа на запястьях и ладонях будет содрана до крови, если не хуже – уж очень грубыми и толстыми были веревки, которыми были примотаны ее руки.
Но, сжав зубы, Элайн продолжала сантиметр за сантиметром выдергивать железки из стены. Разве боль от содранных запястий может сравниться с тем шансом на освобождение, который у нее есть?
Дверь, натужно скрипя, начала открываться, и королеве пришлось немедленно прекратить свое занятие.
