Этот призрак зловеще отплясывал на росистой траве, невдалеке от домишки. Впрочем, узрев миссис Ноукс, призрак радостно возопил и кинулся ей на грудь.
– Мария, овечка моя! Так они тебе, все-таки, не перерезали горло! Ох, голубка моя, я прямо вся обмерла и платка-то найти никак не могу!
– Охо-хо-хо, – прибавила Стряпуха, орошая слезами шею Марии, – танцует вся в росе, босая, херувимчик ты мой, и на тельце-то ничего, кроме Профессоровой ночной рубашки! Слава, слава, аллилуйя, вот что я вам скажу, вы уж простите меня, ваше Лордство, да только такой денек выдался для моих старых костей, уж и туда я их таскала, и сюда, и уж не знаю, как они все это вытерпели, потому как охота охотой, а все ж таки и предел человеческим силам тоже положен! Да ой, мышка моя бесценная, а эти-то мерзавцы, которые за тобою охотились, они ведь, небось, все еще где-нибудь поблизости шастают!
– Мы их поймали, – сказала Мария. – Мы…
Профессор кашлянул.
– Я их поймала, – поправилась Мария. – Они у меня в сарае сидят. Идите, взгляните.
Речь шла о дощатом угольном сарайчике, в котором Профессор держал свое домодельное вино, так что он торопливо повел отряд вокруг дома – взглянуть на плененных негодяев. Внутри сарайчика стояло гробовое молчание.
– А ну-ка, Дамблдум. Где ваша дубинка? Господи-Боже, он ее дома забыл. Ну не важно, сгодится и повязка на рукаве. На ней как раз синие полосы. Да-да. Отличнейшим образом подойдет. Миссис Дамблдум, вываливайте его из тачки. Вы живы, Дамблдум? Отлично, отлично. Подоприте его немного, Профессор. Не надо так громко стонать, Дамблдум, мы же должны захватить их врасплох. Так, теперь, вы, миссис Ноукс, открываете дверь. Предварительно отперев ее, разумеется. Мария возьмите лошадей. Я хочу сказать, мою лошадь. Возьмите ее. Вот за эту штуку. Правильно. Я встаю прямо за вами, миссис Ноукс, вооруженный арапником, – это на случай, если дело примет опасный оборот. Великолепно. Так, теперь, как только я скажу «раз», отпирайте дверь, а по счету «два» распахивайте. Затем мы все разом бросаемся внутрь, и подавляем их численным превосходством, – или они бросаются наружу и подавляют численным превосходством нас, это уж как получится, – а Дамблдум при этом выполняет свой долг. Вы только не позволяйте ему падать, Профессор. Видите, он у вас провис посередке. Вот так лучше. Ну, все готовы? Всем успокоиться. Не волноваться. Мне нужно полминуты, чтобы дыхание устоялось, и я начинаю отсчет. Компания там подобралась отчаянная. О, Господи. Значит, по счету «два». Раз-дватри-четыре-пять-шесть-семь-восемь…
Дверь распахнулась, и за ней обнаружились безмолвные заключенные, бок о бок сидящие на бочонке. На лицах их обозначалось такое обилие выражений – тревоги, разгневанного достоинства и, да-да, торжества, что казалось, будто черты их, утратив резкие линии, струятся, словно водная гладь, по которой бежит ветерок. У викария дергался угол рта. Никак он не мог с ним сладить.
– Ну, так, – начал распоряжаться Лорд Наместник. – Именем Божиим, я вас всех арестую. Дамблдум, наручники.
– Протестую, – сказал викарий. Он хрипел, с лица был багров и весь трясся. – Я должен сделать заявление. При свидетелях. Этот бочонок содержит несколько сот человечков ростом в шесть дюймов. Найденных мною и мисс Браун на принадлежащих нам землях. Мы настаиваем на том, чтобы бочонок был вскрыт в присутствии свидетелей.
– Готово дело, белая горячка!
– Я рукоположенный священнослужитель Англиканской Церкви, беззаконно задержанный в этом сарае, и я настаиваю, чтобы…
– Ладно, ладно, – сказал Лорд Наместник, – нечего тут.
Викарий тряской рукой оттолкнул его в сторону.
– Вы не имеете права толкать меня, сэр! Я, к вашему сведению, Лорд Наместник. Вы оскорбили Королевский мундир! Вон те синие с белым полоски на рукаве Дамблдума. Это, знаете ли, уголовное дело. А то и государственная измена!
– Мы настаиваем, – визгливо выкрикнула мисс Браун, – чтобы бочонок сию же минуту вскрыли. Это наш бочонок. Мы вызовем вас свидетелем в суд!
С потребовавшими тяжких усилий предосторожностями они выкатили бочонок наружу и вышибли дно.
Внутри было пусто.
– Ну, белая горячка, – повторил Лорд Наместник. – Очевиднейший случай. Человечки вокруг шмыгают. Голубые слоны и все такое. В сущности говоря, грустно, – то есть, если задуматься. Придется, конечно, их задержать. Вы можете немного пододвинуть Дамблдума, Профессор? Вот, хорошо. Я предъявляю им обвинение в государственной измене, нарушении порядка в пьяном виде, чинении полиции препятствий при исполнении ею своего долга, – это когда они меня оттолкнули, – и в предпринятой ими в отношении Марии попытке человекоубийства, хотя это, пожалуй, не очень верно, потому что следует говорить о детоубийстве, но мы, я думаю, сможем на обратной дороге приискать более точное слово. Да, и все, что они скажут, может быть использовано в суде против нас, так что не говорите потом, будто я их не предупреждал. А теперь действуйте, Дамблдум. Еще придвиньте его немного, Профессор. Закуйте их в железо. Повешенье будет для них слишком легкой карой. Ну и ночка же выдалась, расскажу я вам! Держитесь, Дамблдум. Ладно, давайте сюда наручники. Я сам. Слушайте, вы просовываете руки вот в эти никелевые хомутики, просто из любопытства, вот так, а я нажимаю на эту кнопочку, видите? и там, сколько я понимаю, срабатывает внутри такая машинка, потому что вот эти вроде как щеколдочки выскакивают наружу и готово, вот так, – Господи-Боже, сработало, – вот, правда, никакой музыки они, к сожалению, не играют. Хитрая штука, не правда ли?
– Это вы их украли! – завопили, одновременно приходя в себя, викарий с мисс Браун и, уже скованные одной цепью, попытались ухватить друг дружку за горло.
Миссис Дамблдум с помощью Лорда Наместника уволокла их обоих в тачке.
На случай, если тебе захочется вдруг узнать, что с ними сталось дальше, сейчас, пожалуй, самое время рассказать об этом. Большая часть обвинений, выдвинутых схватившим их Лордом Наместником, была сочтена беспочвенной, к большому его неудовольствию, но жестокого обращения с доверенной им воспитанницей суду хватило с избытком, к тому же выяснилось, что они прикарманили и те малые деньги, которые ей следовало получать. За все это им был вынесен суровый приговор. Последний раз их видели в Нортгемптоне, когда они третьим классом уезжали в тюрьму. Викарий забился в угол сидения, прикрывшись двухдневной давности номером «Дейли-Экспресс», который он держал в дрожащих пальцах кверху ногами.
Несколько лет спустя поговаривали, будто они все-таки поженились, что было едва ли не худшей участью, какая могла выпасть обоим, а один местный житель, вернувшись из отпуска, который он проводил в Уитби, рассказывал, что видел их в тех краях, – мальчишки на улицах свистели им вслед, владельцы пивных отказывали им в выпивке, а автобусные кондукторы не пускали их в автобусы, вынуждая всюду ходить пешком. Профессор считает, что они навряд ли решились бы убить нашу героиню, но я скажу так: получили они за свои дела по заслугам.
