Я прищурился и смог различить бегающие лучи фонарей и даже лай собак. Нас искали. Наверняка все измерительные артефакты в Лабораториуме посходили с ума после импульса, который я выдал.
Сперанский, ни разу не прокомментировавший мой поступок, молча зажег огромный шар «Жар-птицы» и пустил его вверх, словно маячок. Вскоре фонари замелькали гораздо ближе – нас заметили и шли прямиком к поляне.
Я собрался с мыслями, снял с трупа Афанасьева перчатки, натянул их и обхватил банку с Головой.
– Хана тебе, истребитель князей, – кисло улыбнулся Пантелеев.
Глава 29
Я повернул банку так, чтобы увидеть лицо Леньки.
– А говорил, что в этой истории поставишь на меня.
Пантелеев невесело усмехнулся.
– У тебя в этой истории было больше шансов выжить. В этом-то я не ошибся. А вот как с тобой, соколик, поступят дальше, предугадать сложно.
– Что, не видишь будущего? Мне говорили, ты у нас едва ли не пророк…
– Я не предсказываю будущего, я анализирую ситуации, исходя из заложенных в меня алгоритмов, – проворчал Пантелеев. – И выдаю наиболее вероятный прогноз. Но вероятности не всегда сходятся согласно расчетам. Твоего Ронцова я так-то в боевики прочил. А он вот, мертвый лежит…
Отчего-то мне подумалось, что Ленька был ко мне расположен. По крайней мере, он говорил со мной и даже силился что-то растолковать. Хотя, быть может, он просто заскучал в хранилище Лабораториума.
– Тогда спрогнозируй, что меня ждет, – тихо попросил я.
Ленька булькнул раствором.
– Черт тебя знает, Соколов, – уныло протянул он. – Не знай я всей подоплеки, то сказал бы, что ждет тебя мучительная казнь за убийство сразу нескольких княжеских потомков. Да только есть два нюанса. Первый – ты защищался. Второй – ты слишком ценный для науки экземпляр, чтобы просто тебя убивать.
– Не уверен, что сейчас это меня выручит, – отозвался я.
– А ты не спеши с выводами, птенчик. Так что я бы сказал, что будет внутреннее расследование. И вряд ли громкое. А там… Тоже возможны варианты. Одно скажу тебе точно: даже если повезет выйти из этого переплета живым, все равно берегись. Стоит тебе выйти за пределы Аудиториума, как тут же нарвешься на разгневанных и одержимых жаждой мщения родственнички этих мертвецов.
Ленька был прав. Едва Меншиковы, Забелло, Гагарины и прочие прознают о том, что я укокошил их отпрысков, как на меня объявят охоту. И цена за мою голову будет немалой… Найдется много желающих сделать то, в чем лишь наполовину преуспели «Княжичи».
Я вздохну.
– Да, сперва надо дожить.
Ленька подмигнул мне красноватым глазом.
– Не вешай нос раньше срока, самородок. Если что ты и умеешь делать, Мишаня, так это наживать врагов. Однако и справляться с ними учишься потихоньку. И спасибо за прогулку. Давненько я не был свидетелем подобных разборок. Эх, аж молодостью повеяло…
Пантелеев принялся что-то бормотать о веселой юности и окончательно перешел на свою, одному ему понятную волну.
Фонари начали слепить нас, лай собак и короткие приказы разрывали уши. Я различил не меньше двух десятков силуэтов среди деревьев. Судя по одежде, внутренняя служба безопасности. По команде одного из них безопасники принялись окружать поляну.
Как назло снова повалил снег.
– Всем оставаться на местах! – громкий приказ едва перекрикнул лай овчарок. Кольцо окружения начало сжиматься, нас теснили друг к другу.
Грасс, снова подобравшая было меч, бросила его на землю и подняла руки, словно на нее было наставлено оружие.
– Мы свои! – зачем-то крикнул Сперанский. – У нас раненые!
Мохнатая собака подбежала ко мне, с интересом обнюхала ноги, но, увидев Голову, тут же залилась истошным лаем.
– Тихо, Вергилий! – один из охранников подбежал ко мне и, потрепав за ухом, взял овчарку на поводок. – Да, волшебный он, не кипятись ты так. Нашел, нашел Голову, молодец…
Ленька зашипел на животное, словно разъяренная кошка.
– Уйди! Прочь пошел, жопа шерстяная! Ненавижу!
Чего это он так на собак взбеленился? Но спрашивать времени не было. Нас окружали все стремительнее, и по лицам безопасников я понял, что ничего хорошего нас не ждало.
А еще я заметил, что на ошейнике пса красовался какой-то светящийся предмет, похожий на брелок. Только вот свечение было магическим – не обычная светодиодная лампочка, а какой-то артефакт.
Из окружения вышел тот самый мужчина, что отдавал приказы, и обратился к нам.
– Всем назваться, по одному. Имя, фамилия, курс.
Рядом со старшим безопасником возник мужчина в кителе нараспашку. Я узнал куратора курса Мустафина.
– Это мои, – сказал он и светанул фонариком по нашим лицам. – Да, все мои. Идиоты! Вы хоть понимаете, что вас по всему острову ищут?
А потом его фонарь скользнул на голую землю. Туда, где лежали тела.
– Это еще что за…
Проглотив ругательство, Мустафин посуровел. Его тут же схватил за локоть безопасник.
– Всем стоять и не шевелиться! – Крикнул он нам и обратился к куратору. – Не они. Перваки же… А там заряд был такой, что не всякий старшекурсник выдаст… А эти просто Голову выкрали. Нужно искать дальше.
Я подслушал их молчание и шагнул вперед. Один из охранников выставил вперед руку.
– Стоять на месте.
– Не надо вам дальше искать, – сказал я. – Это я сделал. Михаил Соколов, первый курс.
Голова в банке забурлила.
– Пантелеев Ленька, курса нет, приписан к Лабораториуму и нагло сворован. Но подтверждаю, этот молодчик взрыв устроил. Правда, без злого умысла…
Куратор и безопасник переглянулись. Мустафин тут же выпустил больше «Жар-птиц» и распределил их так, что на поляне стало светло как днем.
И пришел в ужас от увиденного.
– Что, черт возьми, здесь произошло?
– Боюсь, это долгая история, – ответил я. – На нас напали. Пришлось защищаться. Есть трупы.
– Я вижу, что есть трупы! – казалось, Мустафин был на грани истерики. – Кто?
– Наши однокурсники.
– Фамилии!
– Забелло, Гагарин, Меншиков, Исаев… Ронцов.
– И, судя по всему, Афанасьев, – добавил лекарь. – Николай Сперанский, первый курс.
Не опуская рук, байкерша вышла вперед.
– Анна Грасс, первый курс. На нас напали, когда мы возвращались из Лабораториума после кражи головы. Напали Забелло, Меншиков, Гагарин и Исаев. Нас они обезвредили запрещенными заклинаниями и хотели затем воздействовать на память. Им были нужны Ронцов и Соколов.
– Зачем?
– Чтобы убить.
– Голову мне не морочьте! – терял терпение безопасник. – Савва, уводим их. Допросим отдельно. И лекарей сюда надо. Небось, просто сцепились из-за Головы…
– Детки правду говорят, – подтвердил Пантелеев. – Готов предоставить подробный отчет по воздействиям. У меня в головушке все записано…
Старший безопасник продолжал взирать на нас с недоверием, да и охрана не сводила с нас глаз. Мустафин пялился на трупы, не веря своим глазам.
– Как… Как, черт побери? Даже у меня в комнате все артефакты с ума посходили – импульс такой силы… – он приблизился ко мне вплотную и понизил голос до шепота. – Соколов, что… Что именно ты сделал?
– Сам не знаю. Просто защищался. Они действительно хотели нас убить. Сказали, это был их пропуск в Орден. В Темную Аспиду…
При упоминании Ордена вся кровь отлила от лица куратора.
– Заткнись! – зашипел он и дернул меня за плечо.
Я едва не выронил банку и удивленно вскинул брови.
– В смысле…
– Говорить будем не здесь.
Мне показалось или Мустафин боялся?
– Я не смог спасти Сережу, – прошептал я. – Он погиб по моей вине.
– Позже. Обо всем – позже, – резко оборвал меня куратор и обратился к безопасникам. – Первокурсников сопроводить в Главный корпус для допроса. Рассадить в разных комнатах под «Куполами», чтобы не переговаривались друг с другом. Сюда вызвать Елагина с бригадой – пусть лекари внимательно осмотрят всех. И немедленно доложить Долгорукову.
