Однако хронист по имени Марцеллин Комит, писавший в Константинополе примерно в то же время, что и Иордан, знал и другую версию: под покровом ночи женщина заколола Аттилу кинжалом. Очень вероятно, что эта версия возникла одновременно с сообщением об истинном положении дел — ибо она напрашивалась сама собою.
В коротких заметках на эту тему мой отец набросал свое представление о дальнейшей эволюции бургундской легенды — с момента, когда утвердилась версия о том, будто Аттилу убила его молодая жена. Для такого поступка необходим мотив, а какой мотив более убедителен, нежели месть за погибших отца или родичей невесты? Аттила воспринимался как предводитель гуннов в кровавой расправе над бургундами в 437 году (см. с. 370); убийство Аттилы явилось местью за умерщвление Гундахари и его народа. Была Ильдико бургундкой или нет, но в силу своей роли в развертывающейся драме ею неизбежно стала. А мстит она за брата, Гундахари.
Таким образом, все основные элементы истории бургундов здесь представлены. Гундахари-Гуннар, vin Borgunda, сражен Аттилой-Атли, и за это Аттила убит в собственной постели женщиной. Эта женщина — Гудрун. А вот откуда взялось золото, это, конечно, совсем другой вопрос.
§ II. Сигмунд, Сигурд и Нибелунги
В ходе своего развития история бургундов переплелась с легендой (или легендами), совсем иными по своей природе и происхождению: с легендами о драконобойце и его золотом кладе, и о загадочных Нибелунгах (нем. Nibelungen, др.-исл. Niflungar), Трудно сказать, когда именно произошли эти слияние и объединение, но, по всей видимости, случилось это в Германии, а не в Скандинавии.
Здесь возникает немало вопросов, определенного ответа на которые нет; данная область исследований отмечена бурными спорами. Отца эта тема немало занимала; но в своих оксфордских лекциях он подходил к ней, в первую очередь стремясь дать представление о героической поэзии древней Англии, по большей части утраченной. Поскольку в этой книге я ставлю целью представить песни непосредственно в свете его собственных идей и мнений, мне представляется уместным добавить обзор легенды таким же образом и с тем же вопросом: что можно узнать о ней из обрывков и фрагментарных ссылок древнеанглийской поэзии?
На самом деле есть только один текст, в котором можно искать ответ на этот вопрос, — а именно: отрывок из «Беовульфа». Я привожу здесь этот фрагмент в переводе отца, выполненном, как мне думается, примерно в то же время, когда были написаны «Песнь о Вёльсунгах» и «Песнь о Гудрун».
Воины выехали из чертога Хеорот посмотреть на озеро, в которое бросился умирающий Грендель. На обратном пути их развлекал песней королевский менестрель:
В ту пору многопамятливый слуга короля, у которого в запасе было немало песен, который хранил великое множество древних преданий, сопрягая слово за словом, — этот человек начал, в свою очередь, умело пересказывать в стихах подвиг Беовульфа и, сочетая плавные созвучия, излагать готовую повесть, сплетая слова между собою.
Он поведал обо всем, что слышал касательно Сигемундовых деяний доблести, немало неслыханных историй — о великих трудах Вэльсинга и его приключениях тут и там, о деяниях вражды и мести, обо всем, что дети людей не знают полностью, кроме одного только Фителы, который был с ним. В те дни он имел обыкновение рассказывать о таких вещах ребенку своей сестры, ведь они всегда были соратниками в любом отчаянном положении — многих и многих из племени великанов порубили они мечами. Ибо Сигемунд после своего смертного дня пользовался немалой славой, ведь он, стойкий в бою, сразил змея, хранителя Клада. Воистину он, сын благородного дома, один лишь отважился на опасный подвиг под седым камнем. Фителы с ним не было; и однако ж посчастливилось ему, и меч пронзил невиданного змея и застрял в стене, этот добрый железный клинок; а дракон умер жестокой смертью. Свирепый убийца доблестью своей добился того, что смог как своим распоряжаться кладом колец; загрузил он морскую ладью и повез в лоне своего корабля яркие сокровища, отпрыск Вэльса. А змей растаял в своем собственном жаре.
Он был повсюду в мире из героев самым прославленным среди людей за свои деянья доблести, этот лучший из воинов — потому в былые времена он процветал — после того, как иссякли доблесть и мощь Херемода, сила и удаль…
Далее в этом фрагменте речь идет о датском короле Херемоде и к настоящему вопросу отношения не имеет. В лекции на эту тему отец выделил так называемые «отправные точки» — соображения, основанные исключительно на свидетельствах древнеанглийского текста и ни на чем более. Ниже я привожу их в сокращенном виде, но практически дословно.
Не приходится сомневаться, что в «Беовульфе» речь идет об истории, непосредственно связанной с легендами других земель о Вёльсунгах и Нибелунгах. Имена «Сигемунд», «Вэльсинг», «Фитела» (и его отношение nefa к eam [племянника к дяде] к Сигемунду) и дракон с его кладом, исходя из соображений филологии и легенды, должны в конечном счете отождествляться с древнеисландскими Сигмундом (Sigmundr), сыном Вёльсунга (Vöilsung), и Синфьотли (Sinfjötli), сыном его сестры. Это соответствует истине, невзирая на серьезные расхождения: так, например, дракона убивает Сигемунд (а не его сын, о существовании которого не упоминается ни словом); сокровище перевозится на корабле, а не на коне.
О бургундах в «Беовульфе» не упоминается вовсе. Равно как и о многих явно известных персонажах германской легенды. Аргумент, основанный на отсутствии информации, особенно опасен, когда имеешь дело с обрывками настолько разрозненными и фрагментарными, как в случае древнеанглийской героической традиции; и звучит нелепо применительно к «Беовульфу» — ведь это эпическая песнь, а не каталог. Однако свой смысл в нем есть. Имена бургундов англосаксам были известны, они фигурируют в стихах и легендах. Не исключено, что автор «Беовульфа» об этой связи знал. Однако же на то непохоже.
Бургунды и впрямь хорошо известны. Но там, где упоминания о них встречаются в древнеанглийском, мы наблюдаем ситуацию, совершенно обратную той, что в «Беовульфе». Во всяком случае, об их связи с Сигемундом Вэльсингом ни словом не упоминается. Весьма раннее стихотворение «Видсид» демонстрирует значительный интерес к огромному корпусу легенд: несомненно, в первую очередь — к готам или к северным морским народам, но и темы южных германцев тоже не замалчиваются. В «Видсиде» упоминаются Гудхере и Гивика. А вот о Сигемунде, Вэльсинге, Фителе и драконе там нет ни слова. (Действительно, «Видсид» — это в первую очередь историческое сочинение.)
