– Маркус, у вас есть машина?
Броуди побледнел, как полотно, но все-таки нашел силы заговорить.
– Не волнуйся. У ворот ждет такси.
– Хорошо. Пошли отсюда!
Когда Инди с Маркусом выбежали на улицу, «Пирс-Эрроу» сицилийца уже отъезжал. Они припустили к воротам и торопливо забрались в такси. Как только машина отъехала от тротуара, Броуди облегченно вздохнул.
– Мы висели на волоске! Я уж решил, что Кальдероне… Ты погляди, сколько там солдат. О, нет! Смотри!
Осыпаемый градом пуль «Пирс-Эрроу» развернулся посреди улицы, стремительно рванув следом за такси. Таксист резко вывернул руль налево, погнав машину в переулок. Инди оглянулся в тот самый миг, когда «Пирс-Эрроу» врезался в другой автомобиль, вспыхнув, как факел.
– Пожалуй, Кальдероне все-таки не уедет из города.
– Просто не верится, что мы еще живы, – осунувшись на сидении, Маркус утирал платком мокрый лоб с видом человека, которого вот-вот хватит удар. – Я предлагаю ехать прямо в аэропорт.
– Я – за, – откликнулся Инди, мысленно уточнив: «Не только живы, но и получили жезл». Он уже хотел сказать об этом вслух, когда увидел стоящий на полу саквояж. – Маркус, а это еще что?!
– Я думал, это твой, вот и схватил его, когда мы убегали. А что там?
– Ну, как сказать… Полагаю, посмертный дар вашему музею… от Мейры и Кальдероне.
Ховенуип, 21 сентября
Утро перед осенним равноденствием выдалось холодное и ясное. Когда первые лучи солнца озарили гребни скал, Инди уже терпеливо дожидался у расщелины. Пройдет еще минут пять, прежде чем солнечный свет доберется до дна каньона и коснется поверхности скалы, в которой Инди отыскал аликорн. Сзади послышались шаги, и подошедший Агуила присел рядом.
– Уже скоро.
Инди кивнул. Во время его первого визита три месяца назад Агуила постоянно уклонялся от встречи, но по возвращении Инди застал старика-навахо в его хогане. Агуила сказал, что дожидался его.
– Поведайте мне, что вы думаете об этом месте.
– В этой точке земля сливается с космосом, – помолчав, ответил индеец. – Здесь можно проникнуть сквозь завесу, отделяющую наш мир от нижнего.
– А я думал, что путь в нижний мир лежит через сипапу.
– Ты воспринимаешь дыру в земле чересчур всерьез, – рассмеялся Агуила.
– Вы хотите сказать, что я воспринял сипапу слишком буквально?
– Ты не пролезешь ни в одно сипапу, какое я встречал.
Теперь засмеялся Инди.
– Пожалуй, что так. Это единственное место, где можно пройти в нижний мир?
– Таких мест много, если знаешь, где и как искать.
– Значит, не страшно, если я закрою этот вход?
– Это твое право. Но после свершившихся тут смертей так будет лучше.
Жезл лежал у ног Инди, запеленатый в белую ткань, словно в саван, и уложенный в бронзовый футляр, предоставленный Маркусом.
– Мир не готов снова поверить в единорогов, Агуила. Вот к чему это приводит.
Инди долго раздумывал, как поступить с жезлом, прежде чем снова отправился на Юго-запад. Он было предложил Броуди выставить аликорн в музее, но ответное замешательство Маркуса было красноречивее слов. Обладать реликвией, считающейся последним аликорном – не честь, а тяжкая ответственность.
– Ты принял правильное решение. Если бы он остался, его мог захватить человек, уже отнявший наш символ четырех ветров, и употребить его силу во вред.
Иносказание старого знахаря могло подразумевать лишь одного человека на свете. Гитлер превратил древнюю свастику в эмблему человеконенавистничества. И все-таки замечание Агуилы не удивило молодого археолога. Хоть Инди и сомневался в том, что жезл сделан из аликорна и обладает особыми свойствами, но понимал, что могущество веры безгранично. Подобное могущество непременно привлечет Гитлера и ему подобных.
– Пора! – Агуила грациозно встал.
Инди понес футляр к расщелине. Ямы в полу все еще напоминали о тщетной попытке Уолкотта отыскать жезл накануне солнцестояния. Инди остановился перед тремя круглыми петроглифами, и в тот же миг солнечный луч пробился сквозь щель, образовав два световых клинка. Острия клинков медленно двинулись сквозь круги друг другу навстречу.
Инди осторожно прислонил футляр к стене. Верхушка футляра коснулась наружного кольца центрального знака. Инди вспомнилось, что он пережил, когда световые клинки соприкоснулись. Казалось, мир буквально взорвался радужным коловращением красок и звуков. Воздух полнился дивной гармонией невыносимо прекрасного благовеста, будто бы рожденного в нерасторжимом единстве со светом. Инди тянуло внутрь, словно нижний мир являет собой искус, соблазн которого почти непреодолим.
Лучи мало-помалу подползали друг к другу. Еще пять-десять секунд, и они соприкоснутся. Неужели здесь действительно точка входа в легендарный нижний мир? А если туда войти – как он будет выглядеть на этот раз? Инди на мгновение представилось, как его втягивает туманная воронка, будто ладью, угодившую в циклопический водоворот – и увлекает вниз, в бездонный нижний мир, все глубже и глубже, в невозвратную хлябь.
– Инди, поскорее, – пробудил его от видений Агуила. – Надо сделать это сейчас. Ждать нельзя.
Инди бросил прощальный взгляд на стену. Световые клинки разделяет ничтожная доля дюйма. Он отвернулся, и в этот миг свет стал ярче, а в воздухе задрожала первая певучая нота благовеста. «Ничего подобного, – заявил себе Инди. – Это всего лишь игра воображения». Но оглянуться все-таки не решился.
Как только он вышел, Агуила наклонился и чиркнул спичкой о скалу, затем поднес ее к короткому бикфордовому шнуру, протянувшемуся к динамитной шашке у самого входа в расщелину.
– Беги!
Они оба ринулись прочь, но не пробежали и дюжины футов, когда взрыв взметнул камни в воздух, сбив Инди с ног. Уткнувшись лицом в землю, Инди прикрыл голову руками. Вслед за взрывом наступила жутковатая тишина, наполненная запахом пороха и плывущей по ветру пылью.
– Вы целы? – спросил Инди, вставая и отряхивая одежду. Но Агуила уже шагал к скале. Догнав его, Инди осмотрел разрушения.
С первого же взгляда стало ясно, что солнце больше не осветит три круглых петроглифа ни в день солнцестояния, ни в день равноденствия. Обойдя скалу сбоку, Инди увидел, что расщелина исчезла – внешний валун сместился, съехав вперед; теперь даже кролику нелегко будет пробраться внутрь. Дверь в нижний мир запечатана, и последний аликорн вместе с ней.
Навечно. Инди очень хотелось в это верить.
