– Вперед! – скомандовал он и вместе с Покровским ринулся на штурм.
Перси действительно оказался внутри. В окружении пятерых упитанных девочек он вяло попивал виски с содовой и на чистом русском языке рассказывал представительницам прекрасного пола какую-то невероятную историю.
– Подхожу, значит, я к кустам, а там лев сидит, – вещал Перси. – Ну, думаю, удача. Смотрю, а патронов к винтовке нет, я их в джипе забыл. Поплевал я, короче, на руки, нельзя, думаю, такой случай упускать, и голыми руками его за хвост как…
Тут Лоуренс увидел приятелей и сразу же стушевался.
«Зачем он косит под дурачка? – прикинул Миша. – И пьян, судя по всему, не так сильно, как хочет казаться. Что бы это все значило?»
– Идем!
Под протестующие вопли девочек друзья вывели Перси из кафе на улицу.
– Лоуренс, – сказал нефу Гурфинкель, седых волос на голове у которого за это утро сильно прибавилось. – Скажи честно, ты сможешь вести вертолет?
– Какой вертолет? – недоуменно переспросил тот.
– Понятно. – Миша кивнул. – Андрюха, скорее. У нас мало времени!
И они потащили Перси в здание порта.
Профессор Енски ждал их у самого входа в здание, нетерпеливо пощупывая куцую бороденку и нервно теребя в правой руке здоровый коричневый портфель с потертыми ручками.
– Вы кто? – испуганно спросил Енски, когда Миша с Бумбой, ведущие под руки Лоуренса, подошли к нему ближе. – Моджахеды?
– Аллагу акбар! – охотно согласился Миша.
– Ла Аллах иль Аллах, – добавил Покровский. – V nature!
…Надо сказать, Гурфинкель выглядел чрезвычайно колоритно с вафельным полотенцем, украденным в портовом коммерческом туалете и обвязанным на манер чалмы вокруг головы.
– Скорее, профессор, – заспешил Миша. – Мы от шефа! Идемте с нами.
Пожав плечами, Енски засеменил за своими странными спутниками.
С помощью крана портовые рабочие уже переместили платформу с вертолетом на берег. Гурфинкелю оставалось лишь заполнить нужные бумаги.
– Все в порядке, – внезапно заявил Лоуренс. – Мне уже значительно лучше. Не беспокойтесь, я поведу машину.
На сердце у Миши отлегло. Заполнив все бумаги, они быстро расчехлили машину. Прибывший вместе с вертолетом механик от фирмы-производителя помог разложить складные лопасти несущего винта и, пожелав хорошего полета, вернулся на грузовой корабль. Баки у вертолета были заполнены горючим до отказа.
– Ну что ж, – сказал вроде бы протрезвевшему Персивалю Гурфинкель. – Давай, друг, не подведи!
– Постараюсь, – кивнул Лоуренс, ловко забираясь в прозрачную кабину.
А на Змеином острове командир пограничного поста капитан-лейтенант Шагранов встречал крейсерскую яхту Феликса Феликсовича Юсупова Третьего, прибывшую точно в назначенное время. Федор Степанович любил пунктуальность, и минорное настроение, угнетавшее его с самого утра, на время улетучилось.
…Мрачные мысли зудели, как песьи мухи в августе. Было стыдно, муторно – и противно. Все-таки, как ни крути, получали они сейчас подачку с Запада. И притом от своего же, по сути, бывшего земляка, что было вдвойне обидно. В принципе капитан-лейтенант в душе по-прежнему оставался гражданином Советского Союза, хотя это и выглядело довольно глупо. Но он никому никогда не признавался в этом вслух. Неровен час узнает начальство о его «непатриотических» настроениях. Мигом в отставку отправят! Тут такое дело, что нужно держать ухо востро. Вон Фролов так и роет землю, пытаясь выслужиться перед командованием. Или этот подозрительный лейтенант Мережко, недавно присланный с Большой земли. Надо же, сколько лет обходились без замполита, и вдруг такая забота о моральном духе личного состава особого погранпоста! Точно кто-то настучал. Или это Люська кому натрепала? Вот дура ж баба! Сколько раз наказывал не выносить сор из избы…
Торжественно грянул военный оркестр.
…И из пушки Шагранов салютовать запретил, боясь ненароком потопить яхту вместе со спонсором. И так после очередной проверки холостых зарядов оказалось, что каждый второй из них – боевой…
Яхта Юсупова пристала к берегу. В море опустился якорь.
«Да, – вздохнул Шагранов. – Вот это живут люди! С размахом, со вкусом. Что он, что та сиськастая девка-археолог из Южной бухты – яхты имеют, с аквалангами плавают, икорку французским шампанским запивают. Не то что мы здесь. Свининкой питаемся, нами же выращенной, на отрубях вскормленной. Коз пасем…»
Юсупова пограничник видел впервые в жизни. И совсем не удивился, когда в спущенную на воду лодку сошел с двумя матросами высокий подтянутый человек в белом костюме. Так, наверное, и должен был выглядеть владелец столь прекрасной яхты.
В этот миг Шагранов почувствовал себя мышью, которой разрешили понюхать «Эдамский» сыр – но только лишь понюхать, не больше…
Оркестр на украшенном цветами и сине-желтыми лентами помосте снова грянул нечто торжественное и весьма соответствующее моменту. Юсупов приветственно помахал ожидающим его на берегу военным рукой.
…Этакий лондонский денди!
Спонсор оказался сильно загорелым и чем-то напоминающим французского киноактера Жана Маре в его лучшие годы.
– Феликс Юсупов, – представился он, безошибочно протянув руку капитан-лейтенант.
– Федор Шагранов, – в свою очередь представился тот. – Командир особого пограничного поста острова Змеиный.
Рукопожатие у Феликса, как и полагается, было твердым и решительным – рукопожатие уверенного в себе и в завтрашнем дне человека.
В целом же Юсупов показался Шагранову весьма приятной личностью, и капитан-лейтенант мысленно устыдился своих недавних умозаключений.
В окружении встречающих его офицеров Феликс Феликсович, предварительно пожав всем руки, взошел на желто-синий помост. Его подвели к маленькой трибунке с микрофоном. Стоящие внизу у помоста военные приветствовали спонсора дружными аплодисментами.
– Спасибо вам! – с небольшим акцентом сказал по-русски в микрофон Юсупов. – Для меня большая честь хоть чем-то помочь вашей стране, вашим доблестным вооруженным силам. Мое сердце сжалось от… э-э-э… искреннего сочувствия, когда я узнал о том, что вашей военной части требуется вертолет, который вы не можете себе в силу… э-э-э… финансовых затруднений иметь…
Феликс сделал паузу. Военные снова зааплодировали, а из-под самого помоста донеслось возмущенное хрюканье.
Капитан-лейтенант Шагранов нахмурился.
Хрюканье повторилось. На этот раз намного громче и недовольней. Юсупов на трибуне удивленно взметнул густые, тронутые сединой брови, но, естественно, ничего по поводу этого странного инцидента не сказал. Некоторые же из военных приглушенно заржали.
