– Мамочка, если тебе так хочется мне настроение испортить, то поздравляю. У тебя всё получилось, – сухо говорю я, – Ладно, ты меня не жди. Мне к Пистимееву надо зайти.
Бешеный это всё-таки марафон. Спаренные экзамены по математике и физике, это четыре. Плюс химия, это пять. Дальше русский письменный и защита программы, это семь. Напоминаю уважаемой, б&&, публике при поступлении в университет сдают четыре. Измором поступающих берут, игры на выживание устраивают. Надо забиться с Пистимеевым ещё на одно пари.
Беру такси, еду к нему. Из машины звоню. О, какая удача! Ещё часу нет, а он уже не спит.
– Пистимеев! – не утруждаюсь приветствием, с ним можно, – Ты уже не спишь? Молодец. Я к тебе еду. Готовь мне чаю, пирожных, ватрушек и чего-нибудь вкусненького.
– А? – Сашок подвисает, как экспериментальная операционная система. Это я у него баг нащупала, хи-хи. Как только ставишь перед ним элементарные бытовые задачи, он впадает в ступор.
– Бе! – передразниваю я, – К тебе дама в гости едет, так что соответствуй. Чтобы всё сияло, и стол ломился от явств.
Отключаюсь.
Мой визит к Сашку точно прокомментировал он сам:
– Фурия ворвалась, спокойной жизни конец…
– Счастье к тебе ворвалось, обормот, – это мы так друг другу «здрасте» говорим. Вредно с ним общаться. Легко, весело, но очень вредно. Все манеры и правила этикета куда-то быстро испаряются.
– Где торжественная встреча? Где караул из гвардейцев? Где банкетный стол? Почему не в смокинге? Смокинг твой где, я спрашиваю?! – на все мои вопросы только глазами хлопает.
Ничего он мне, конечно, не приготовил, а я, между прочим, есть хочу. Нет, он хороший мальчик, и я знаю, что происходило после моего звонка. Сначала он приходит на кухню, долго оглядывается, соображая, где и что лежит. Потом открывает ящики, шкафчики, холодильник, порядок не важен. После осмотра закрывает, опять чешет репу. Собственно, последнее действие является самым продуктивным.
Быстро осматриваюсь на кухне и что-то надоумило меня заглянуть в мусорное ведро. Слава Луне, не переполненное.
– Это что?! – тычу пальцем в обёртку от шоколадки. Крупноформатной.
– Ты сожрал мою шоколадку вместо того, чтобы угостить меня?! – ещё немного и в моих глазах, полных горестного упрёка, появятся слёзы. Сашок смущается и краснеет. Сладкоежка он плюс ко всем своим многочисленным недостаткам.
Заглядываю в кастрюлю с борщом, оставленным на пропитание родителями. Морщу носик. Не, это я не буду, меня Эльвира разбаловала. А есть хочется. Происходящее дальше можно живо представить цепочкой моих возгласов.
– Чисть картошку, – через минуту, – Уйди, я сама. Чисть лук, Уйди, я сама. Достань сало. Срежь корку. Уйди, я сама! Нарежь на кусочки три сантиметра на полтора. Куда пошёл? Зачем линейка? На глаз, придурок! О, куриная ножка! Сострогай мясо! Пойдёт, всё равно тебе жрать! О, яйца есть! Давай одно! Всё, иди мой руки! До локтя и лица! Как-как, как-нибудь!
Не прошло и получаса, как скворчащая сковородка поставлена на стол. Картошка с салом жарится быстро. Проходное блюдо. В уголке, на обжаренном луке на нас важно смотрит привольно расположившийся яичный желток в белом одеянии.
Едим. Большую часть с энтузиазмом уничтожает Сашок. На то и расчёт, мне намного меньше нужно, особенно такого, высококалорийного.
– А чего борщ свой не ешь?
– Так греть же надо, – на взгляд Сашка крайне веская причина. Вздыхаю, слов у меня нет.
– Кофе есть? – что есть, то есть. Сашок делает неопределённый жест рукой. Сама нахожу, пока Сашок соскребает остатки.
– Ты сегодня красивая, – Сашок только учится общаться с девушками, поэтому его комплименты жутко неуклюжие. Не могу пропустить момент, с ним можно, он не обидчив, ещё одно ценное качество.
– Ты офонарел?! – ору я, – Что значит, только сегодня?!
– Просто «сегодня»… – тут же теряется Сашок.
– Балбес! – припечатываю я, – Надо было сказать: ты сегодня особенно красивая.
– Ты сегодня особенно красивая, – послушно исправляется он.
– Так нормально.
Допиваем кофе.
– Ты в прошлый раз… – упрекает Сашок, – Я, короче, чуть инфарт, то есть инфар-к-т, не схватил.
Уходим в его комнату. Жаль, я не в джинсах, не могу вольно расположиться. Приходится, как порядочной девочке, сидеть на стульчике, ножки вместе.
Сашок раскручивает мою программу.
– Я немного изменил границы всех панелей. Сделал красивее, с эффектом тени. Смотри, не понравится, вернём старый вариант…
Мне нравится, высочайше одобряю.
– Это здесь в твоих таблицах, – Сашок показывает добавочные фрагменты. Вникаю.
– На компьютерах Лицея прогонял?
– Классы Лицея сейчас не доступны. Каникулы. Проверил у парней. У некоторых точно такие же. На своём прогонишь…
– Баги были?
– Убрал пару штук…
– Где? – Сашок показывает и поясняет подробности.
Незаметно проходит время. Сашок скачивает на диски программу, вручает мне. Чешет затылок.
– До сих пор не могу поверить, что ты две десятки урвала…
– Смотри, – достаю из сумочки экзаменационный лист. Сашок долго и удивлённо разглядывает.
Кое-что вспоминаю.
– Слушай, Пистимеев! А давай ещё пари? Забьёмся, что никто не получит десятки за все экзамены!
– Это точно! – мгновенно соглашается, но замолкает, глядя на меня, – Хотя…
– На что ставишь? Давай по червонцу?
– Ставлю на то, что… – почесав затылок, решается, – будут.
– Тогда я на обратное, – хлопаем ладонями.
Уходим на кухню, пить чай. Немного подумав, достаю борщ и всё требуемое из холодильника. Готовлю новую поджарку на сале мелкими кусочками. Сало не до корки, а чтобы оплавилось. Параллельно ставлю борщ на огонь. Когда нагревается, кидаю мелко нарезанный чеснок, доходит до кипения – вываливаю поджарку.
Наблюдения за моими манипуляциями пробуждает у Сашка аппетит.
– Потерпи минут десять, – ставлю вскипевший и усовершенствованный дополнительной обжаркой борщ в сторону под полотенце. Сашок тоскливо посматривает на часы. От скучного ожидания решаю его отвлечь.
– Пошли, пару моментов мне прояснишь, – увожу в комнату, показываю непонятное место в книжке. Незаметно проходит почти полчаса. И, наконец, страждущий борща Сашок с наслаждением вдыхает парок от тарелки.
– Посуду не забудь помыть, – последняя команда и можно уходить.
10 августа, воскресенье, время 11:05.
Лицей, холл одного из зданий.
Смотрю на экзаменационный лист, сжав губы. Ничего страшного не произошло, это девятка, высокая оценка. Но как я могла так проколоться?!
Экзаменаторы физики показали себя очень лояльными людьми. Совсем не такие, как вредные и упёртые математики. Может потому, что меня экзаменовала женщина? Подбросила мне вопрос, они давали такие небольшие задачки с хитростями. Закон сохранения импульса, что может быть проще? Гипноз какой-то! Считаю: импульс увеличится в три раза, значит на 2mv больше, и ответ вывожу: 2mv! Б&&!
Экзаменаторша мягко поправляет, я в ужасе хватаюсь за голову. Главное, если б я словами написала: импульс увеличивается В ТРИ раза. Но я только подумала, ошибку допустила мысленно и написала неправильный ответ.
– Дайте ещё одну на импульс, – прошу для оправдания. Даёт. Быстро раскладываю вектора по рисунку. На этот раз всё правильно.
В итоге получаю десятку за письменную работу и девятку за устный экзамен. Спорить даже не думаю. За такой прокол имели право поставить восемь.
– Не переживайте, – в глазах этой доброй женщины сочувствие, – Из этой группы, – повела головой, – вряд ли кто даже две девятки получит.
Всё равно ухожу не такой взлетающей походкой, как обычно.
В общем холле смотрю сводки результатов экзаменов. Даже со своей девяткой я буду в топе, только вот… только вот таких человек восемь. Примерно дюжина человек за прошедшие экзамены схлопотали, минимум, по одной низкой оценке. Пять и меньше. Могут продолжать забег, но практически они сошли с дистанции. Конкурс с четырнадцати человек на место снизился до десяти, и меня среди выбывших из числа претендентов нет. Но и место явного лидера я потеряла.
