«котиковыми» искрами, побежала навстречу Виктору. Чувствуя за спиной вибрации и нарастающий рев, закричала:
– Сала-а-а-атовая!
Реакция у него оказалась быстрой не только на изменчивые тренды рынка. Мгновенно выйдя из-за валунов, до которых мне оставалось бежать метров пять-семь, он направил водяную пушку на меня и скомандовал:
– Пригнись.
Я рухнула в белесые корни, едва не свернув шею. Потому что очень старательно оборачивалась, чтобы воочию увидеть, как салатовый водный залп врезается в бабайку с растопыренными щупальцами. Быдыщ! И что она раньше знала о рваных краях? Ух, как ее разметало!.. Черные ошметки осели на земле, запутались в корнях, повисли на валунах.
С меня сполз свет и, оформившись белым облачком, подлетел к нему. Мне под ноги кинулась Шуша, мечась зигзагами от бабайковых ошметков, которые пульсировали тьмой. Я достала из-за пазухи единственный уцелевший пистолет и расстреляла ближайший шевелящейся сгусток. Он впитался в землю вместе с водой.
– Тебе велено было тихонько дожидаться, – отметил Виктор, – а не провоцировать и нападать. Тогда не пришлось бы отбиваться одной.
– Да ладно, – я сдула с пластикового ствола воображаемый дым, – я и сама неплохо справлялась.
Он молча убрал пушку за спину к резервуару.
– Не дотерпела до твоего появления, – не стала отрицать я. – Должна же была успеть навалять злобной сущности! Ну, попробовать навалять. Уничтожил-то ее в итоге ты…
Виктор покачал головой и кивнул на валун, где ошметки начинали слипаться в один большой пульсирующий сгусток. Э-э-э…
– Чертова терминаторская бабайка! – рыкнула я и озвучила очевидное: – Скоро соберется обратно…
Он извлек из кармана брюк пробирку из мутного стекла с пинцетом внутри. Откупорив крышку, достал его, нагнулся и, подцепив с земли сгусток тьмы, заточил в пробирке.
– Дома изучим, – сказал мне, а затем нашим проводникам: – Возвращаемся.
Бабайка норовила дособираться воедино, впитавшийся в землю сгусток вытянулся на поверхность. Я хозяйственно порывалась пойти забрать два брошенных пистолета и пульверизатор, но Виктор не дал. Сказал: пусть будут дары изнанке, она их любит… растворять. Обалдеть не встать. Изнанка растворяет пластик?! Вправду страшное место!
Из портала я вывалилась на чердак ровно под утро. На Варнавского. Шуша как специально целилась, собака эдакая… К счастью, он был привычный и даже порадовался, что на этот раз я без офисного кресла. Помог мне подняться и повел на кухню – завтракать. Хоть иномирная миссия и длилась всего несколько жалких минут, мы оба проголодались. Утомительное это занятие – бабайку гонять. Сквозь щели опущенных жалюзи пробивался рассвет, горячие тосты аппетитно хрустели на зубах.
– Покажи, – попросила я, дожевывая.
Виктор сразу понял, что именно интересует девушку, и достал из кармана закупоренную пробирку из мутного стекла. Пустую… Я прищурилась, но содержимого в пробирке не прибавилось. Не поняла! А где ошметок монстра?
Он демонстративно выпустил ее из пальцев. Вместо того чтобы упасть ему в кружку, пробирка зависла в воздухе и, вздрогнув, заметалась дергаными движениями от одного конца стола к другому. Полтергейст на минималках! По сравнению с разносом моей гостиной при вызове Агаты сущая ерунда.
– О-о-о, – меняя осенило, – в нашем мире бабайка – невидимый дух…
– Верно, ты ее не видишь, а она есть. – Виктор перехватил бесноватую пробирку и снова спрятал в карман. – Добытого образца хватит для экспериментов. Если определить ее слабые стороны, то найдется и путь к ее уничтожению. Главное, не ходи в изнанку, а к тебе тварь еще не способна прийти. У нас есть время до того, как ваша связь укрепится и позволит ей пролезать в наш мир.
– Уверена, у тебя все получится! – Я отпила чаю. – А если что, мы можем пойти в изнанку и закатать бабайку в тысячи склянок – для экспериментов и не только.
Например, продавать их на Ахзоне и Лесоягодиз…
– Не можем, – вернули меня с небес маркетплейсов на грешную офисную землю, – склянок из этого сплава не найдется и сотни, причем во всем Круге.
Жаль… Но я отмахнулась, мол, какие могут быть «если что», когда в деле столь талантливый заклинатель, коим является мой бесценный наставник. Виктор склонил голову набок и произнес задумчиво:
– Мне казалось, что ты боялась быть приманкой. А в изнаночном кармане вдруг самый настоящий вестерн устроила. Как так?
– Ох, да я сама себя плохо понимаю, – вздохнула я в кружку, – что уж о других говорить…
Шуша под столом тоже вздохнула. Так тяжко, шумно и сильно, что лежащего рядом енота немножко сдуло. Он не смутился: спокойно придвинулся обратно и обнял ее когтистой лапкой покрепче.
– Дай-ка угадаю. – Виктор не иначе как опять затеял игру в проверку интуиции. – Ты сомневалась в моем плане и решила взять ситуацию в свои руки?
– Да я просто люблю палить налево-направо, спроси любого в офисе! А вообще… Знаешь ли, к доверию должна прилагаться откровенность.
– Справедливо. И какого рода откровенность ты хочешь?
Бросило в жар. То ли от горячего чая, то ли от вкрадчивого голоса, то ли от сопутствующего взгляда. Так и вспотеть недолго. Я отодвинула кружку с чаем и задала самый волнующий вопрос:
– Почему ты мне помогаешь?
– Это личное…
Опять эти двусмысленные намеки! Уши запылали, воздух будто накалился. Нет, дело все же не в чае.
– У нас какой-то флирт? – уточнила я, устав не понимать. – Или речь про тот ужасный случай с твоим…
Язык я на слове «проводником» прикусила поздно – взгляд Варнавского стал каким-то прохладным, хоть проси плед или прощения.
– Вы с Ларой многое обсудили, – констатировал он ровным ледяным тоном.
– Нет-нет, – бросилась я защищать подругу, – она ничего толком не сказала! Тот разговор вышел случайно.
Строгое выражение его глаз не смягчилось. А ведь меня предупреждали, то он не любит об этом говорить и вспоминать… И хоть его отношения с другими девушками – последнее, за что я радела, не хотелось, чтобы из-за моей болтливости пострадала Лара. Кивнув на лежащего внизу енота, я покаялась:
– Я спросила ее про твоего проводника, а она как давай руками махать и охать, что ту историю лучше не обсуждать… Просто Лара не сообразила, что я про нынешнего спрашивала, вот. – Кажется, на этот раз покраснели и щеки. – Ну да-да, я хотела сжульничать с угадыванием енота.
Взгляд Виктора остался серьезен, но уголки
