И невесомой песчинкой Ланс стремился туда, где был его дом. Чтобы увидеть. Чтобы понять.
«Цитрония, где же ты?»
На миг он уперся в невидимую стену, но она послушно прогнулась, а затем и вовсе лопнула, как тонкая кожица персика. Нити звезд растворились в предрассветной дымке родного мира.
… Высокий белый лоб. Корона из иссиня-черных кос. Широко распахнутые глаза, в которых яростно бьется, не находя выхода, пламя.
Цитрония отряхнула пыль с ладоней и еще раз оглядела свое творение – алмазную пирамиду, четыреста локтей каждое ребро. Затем, убедившись в том, что никто из младших не застал ее за созданием монолита, заторопилась прочь по узкой тропинке. Из-за черной кромки леса медленно поднимался кровавый глаз солнца, рассыпаясь алыми искрами по золотому шитью плаща.
Она шла долго. Сворачивая в нужных местах, ориентируясь по одной ей известным знакам. К полудню добралась до приметного лысого холма – там еще старшие проложили тоннель, ведущий внутрь. Оказалось, не зря: под толщей породы, в известняковой колыбели, сладко дремало небольшое озерцо. Туда-то и направилась Цитрония, предварительно окинув внимательным взглядом близлежащие заросли. Почувствовала слежку? Вряд ли… Здесь вопрос в том, чего она могла ожидать от Ланса иль Фрейна ар Молд, отправленного в Дхэттар.
Теперь… Под ногами – тихий хруст крошащегося сланца. Вдоль стен тускло светятся кристаллы ашим, черпнувшие огня в час рождения Арднейра, да так и хранящие его в себе вот уже сколько эонов времени. А впереди – Цитрония подобралась, как кошка, завидевшая мышь. У озерца с голубой водой, на которую бликами ложился свет от кристаллов, сидел некто в длинном бесформенном одеянии.
Впрочем, этот кто-то не был похож ни на монаха, ни на прокаженного. Одежда искрилась шитьем и алмазными брызгами, и золотой венец на совершенно белых – но отнюдь не седых – волосах говорил о высоком положении неизвестного. Да Цитрония и не стала бы тайно встречаться с кем-нибудь незначительным…
Лансу не пришлось гадать о том, кто этот незнакомец. Он прекрасно знал и его, и все немногочисленное поколение.
Цитрония пришла на встречу со старшим шеннитом и, казалось, даже маленькие ашимки приугасли от такой вопиющей несуразицы.
Остановившись на почтительном расстоянии, она глубоко поклонилась. В пронзительно-синих глазах старшего вяло всколыхнулся живой огонь, он медленно поднял руку и поманил младшую к себе.
– Мой госп… господин, – Цитрония сделала осторожный шаг вперед. Затем еще, и еще… но близко к богу Арднейра подходить не торопилась.
– Ты пришла за договором? – голос бога журчал подобно ручейку среди камней, – но он вступит в силу только тогда, когда ты сделаешь то, что обещала.
Губы младшей дрогнули, и она опустила глаза. Наверное, чтобы не выдать охватившей ее нерешительности.
– Как только Ланс построит оттоки, я приведу их в действие, – торопливо сказала она, – неугодное вам поколение будет уничтожено, а я…
И пытливо поглядела на застывшего бога.
– Мы не лгали, давая обещание, – презрительно проговорил старший, – и мне непонятно твое желание скрепить сделку договором . Как только младшее поколение погибнет, мы примем тебя в круг богов. И иных правящих здесь уже не будет. Никогда.
Цитрония улыбнулась. А Ланс вдруг подумал, что сам Творец подсказал ему идею осмотреться в Арднейре, скажем, с высоты, именно в этот день и в этот час.
– Записанное в договоре гарантирует выполнение обязательств, – отчеканивая каждое слово, произнесла Цитрония, – у меня слишком мало причин доверять правящим.
– А у меня вообще нет повода верить тебе, – устало обронил бог, – сейчас уходи. Договор будет только тогда, когда ты выполнишь обещанное.
– Но…
– Боги не лгут. Они награждают тех, кто им хорошо служит. А предателей и отступников карают.
И старший вдруг улыбнулся – впервые за все время переговоров. Цитрония поклонилась.
– Как скажешь, господин…
Развернувшись, она почти бегом кинулась сквозь тоннель. На свежий воздух.
А старший бог Арднейра так и остался сидеть у подземного озерца, задумчиво любуясь бликами света на воде.
Нужно предупредить остальных!
Ланс метнулся было вслед за удаляющейся Цитронией, но тут же подумал, что это не самое лучше решение. Все, что было нужно, он уже услышал и увидел… Хотелось взвыть, тоскливо и безнадежно, как тощий волк на луну. И, положа руку на сердце, Ланс и вправду не знал, кому возносить благодарность за столь неожиданно принятое решение визита в Арднейр. Если бы он был смертным, то возблагодарил богов, но, сам будучи младшим из правящих – только и додумался, что сказать «спасибо» тому неведомому и непознаваемому, что создало когда-то все Сущее.
… Он долго лежал, сквозь хрустальный купол глядя на светлеющее небо. Мысли о Цитронии и ее предательстве вяло перекатывались в голове, но Ланс не торопил их. Он знал, что может сделать – и что обязательно сделает, чтобы обрубить на корню ядовитые побеги другого заговора. Правда, стоило подумать о последствиях…
«Ну и что? Так… тоже неплохо. Ты навсегда останешься с Вейрой, и когда-нибудь ее сердце вспомнит тебя… когда-нибудь…»
Теперь уже Ланс не сомневался, что слуги старших проникли в его дом по указке Цитронии; что может быть лучшим доказательством безумия богов, нежели бесцельный погром и бессмысленное нападение на младшего?
«Какой я дурак,» – беззлобно подумал шеннит, – «да и все мы… А Цитрония – слишком умна, но как бы ее ум не обернулся против нее же».
И Ланс улыбнулся восходящему солнцу Дхэттара.
Теперь, когда он выяснил все, оставалось только вернуться к Вейре, в город под названием Айрун.
Ланс вспомнил ее легкую, пугливую красоту. И о каких последствиях можно думать? Да это самое лучшее, что только вообще может случиться – быть рядом с ней, прожить еще одну короткую человеческую жизнь…
Путеводная нить угрожающе натянулась. Дернулась и обмякла. Снова натянулась.
Шеннит зло скрипнул зубами. Вот оно… Ради чего, собственно, и была подарена булавка с кусочком сердолика.
Вейра, его вновь обретенная Миола была в опасности. Боль, страх и недоумение сплелись в клубок, не разберешь, где что.
Ланс и не стал разбираться. Миг – и купол растаял, это отозвалось под сердцем тянущей болью. Удар ножом по ремням, стягивающим ноги кобылы; пусть себе бежит, куда заблагорассудится. До жилья не так уж и далеко, а животинка накормлена и напоена.
Со следущим вздохом он уже вцепился в трепещущую нить, раздирая материю Дхэттара, крича от той боли, что причинял стальной обод, сдавивший череп, но… Все-таки нырнув рыбкой в разрыв и вывалившись на тщательно взрыхленную, мягкую почву.
