Через два часа древний человек оказался, наконец-то, в распоряжении Веямы. Младояр окинул взглядом пещеру. Двое «нехилых», рассевшись по углам, дремали, мирно соседствуя с «засмоленными» мертвецами. Половина дружинников с пиками вышла на свежий воздух, остальные позевывали, трое пик прислонены к стенам — совсем бдительность потеряли! Хоть молчат, не балагурят — и на том спасибо.
Веяма пытался заговорить с древним. Тот тихонько отвечал — язык совершенно незнакомый, с присвистом. Похоже, ни тот, ни другой ничего не понимали. Что же, придется вспомнить науку мореходов. Не ту, как ветер парусами ловить, и не ту, как по звездам путь искать, а науку беседы в тех краях, где твоего языка никогда и не слыхали! Начало обычно. Веяма ткнул указательным пальцем себя в грудь, назвал имя. Подошел наставник, указал на себя, молвил: «Иггельд». Младояр, чувствуя себя участником великого деяния, также представился. Теперь очередь за древним. Он тих шепнул-просвистел: «Свагешт». Далее последовал урок строения человеческого тела, а также простейших движений. Проблему, как различить «говорить» и «есть» — ведь и то и другое связано со ртом, решили самым наглядным образом. Младояру сунули ломоть хлеба, весьма кстати — изголодался, с утра ни крошки — и пока он жевал, несколько раз повторили и название хлеба, и что такое «есть». Потом еще и водицей запил, опять же — урок древнему. Самое удивительное заключалось в том, что пришелец из прошлого схватывал ученье на лету, вскоре он уже произносил простые — из двух слов — фразы. Древний и так, и эдак пытался попросить — мол, развяжите меня, но старики-ведуны делали вид, что не замечают этого желанья.
Кормить или не кормить — вот в чем вопрос! Если кормить — то чем? Поить — понятно, ключевая вода еще никому не вредила. Предложили воды, предварительно сами испив. Древний произнес «не пить», для большей убедительности сжал губы! Вот те и раз. Не хочет пить! И от хлеба отказался…
— Хорошо, предположим, он не пьет, но и не мочится, — рассуждал Иггельд, — но жидкость уходит из организма и другими путями, через кожу с потом, а также с дыханием.
— Возможно, та смолка, что покрывает его тело, не выпускает влагу, — предположил Веяма.
— Но он дышит, — воскликнул Младояр, — вот и грудь поднимается, опускается…
— Сейчас все будет ясно, — прекратил спор Иггельд, поднося к ноздрям задремавшего от усталости древнего бронзовое зеркальце. Через мгновение прозрачная поверхность помутнела.
— Ясно, его тело теряет воду, — заключил Веяма.
В этот момент глаза Свагешта открылись, он с удивлением взглянул себе под нос, мгновение — и тоже осознал очевидное, древний перевел взгляд на кружку с водой, все еще находившуюся в руке Младояра, губ просвистели: «Пить!».
На ночь Свагешта закутали в теплую шкуру, не смотря на то, что древний казался безвредным, все же поставили сторожей. Рискнули, внесли масляную лампу, приладили у входа, чтобы не коптила. В темноте какой толк сторожить?
— Ты все еще опасаешься этого старичка? — спросил Младояр наставника, когда трое ведунов — два старика, да юноша, возвращались в Крутен.
— В тихом омуте… — пожал плечами Иггельд.
— А ты не задумывался, княжич, о тех черепах продырявленных, какая связь у них с этим умником? — спросил Веяма.
— Не понял, объясни!
— Понимаешь, вот черепа, их хранят вместе с бессмертным стариком. Стало быть — не простых людей. Предположим — князей… Причем, княживших до старости!
— Дурнями княживших? — напомнил Младояр.
— Вот-вот, каждый княжил лет по пятьдесят, их там — больше сотни, итого — пять тысяч лет проходят, один властитель сменяет другого, но то — не подлинные князья, подстава. Показать народу, жертвы какие богам принесть… А подлинные властители — другие. Так?
— Может быть, может… — ответил за княжича Иггельд, лекарь явно заинтересовался ходом мыслей мудреца.
— А вот этот Свагешт, он ведь здесь лежит, предположим, не менее двух десятков тысяч лет. Почти бессмертный. Так?
— Так, — откликнулся княжич.
— Ну, если он в домовине пролежал две тьмы, отчего же не предположить, что и до этого он жил долго, скажем, тысяч пять…
— И был тем самым подлинным властелином, по приказу которого… — молвил Иггельд, хоть и не договорил, но и Младояра озарило.
— Тогда Свагешт — страшное чудище, — тихо прошептал княжич.
* * *
Лампада давно затушена, а Младояру — редкий случай — не спалось. Изрядно наворочившись на лавке, юноша встал, прошелся по палатам. Наставника обнаружил по легкому храпу. Подошел поближе — храп сменился ровным дыханием. Просто так к старому воину не подобраться, даже когда он крепко спит.
— Чего, Млад, бродишь? — спросил Иггельд недовольно, кто же любит, когда средь ночи будят, — Приснилось что?
— Да я и не засыпал.
— Чего так?
— Вы тут с Веямой меня страшными страстями забросали, потрудились, я вот все думаю…
— Себя на месте древнего представляешь, али вдруг наколдует чего?
— Да нет же, я не о том. Вот ты всегда, когда объяснить чего хочешь, или предсказать — два предположения делаешь, иной раз даже больше. А тут приговорили — мол, Свагешт этот — жил пять тысяч лет, да все эти годы калечил народ… А я сразу не сообразил, вы меня совсем задавили…
— Лучше скажи — крутенец задним умом крепок!
— Я вот о чем. Может — и впрямь князей калечили, ума лишая. Служили те властители жертвой богам, или еще что-то такое. А потом пришел ведун, да сказал, что не надо больше никому голову дырявить, я, мол, один за всех жертвой стану, ради того готов залечь в домовину на веки вечные…
— Забавно, да верится с трудом, — голос наставника продолжал оставаться недовольным, — шел бы ты спать, Млад…
— А я вот еще чего думаю… Наш народ помнит предков своих, хранит в памяти, как пришли сюда тьму лет назад, двенадцать тысяч весен помнит, а дальше — пустота, будто и не жили вовсе. Вот и пирамиды в стране Кеме двенадцать тысяч лет стоят. И Великие Камни… Сколько ни слышу, ни читаю — все на двенадцати кончается!
— Отчего же, в той же Черной Земле жрецы хвастают, что аж сорок тысяч лет записи ведут…
— А кто те записи видывал? Книги их все — переписанные. И кумиров новых сооружают по старым. Даже самой древней книге Тота — и той, сами же луту гордятся — двенадцать тысяч…
— Ты о том с Веямой поговори, он — знаток, получше меня все знает! Я одно слышал. Те пирамиды, что в горах Крыши Мира запрятаны — куда старше…
— И строили их не люди, а боги-гиганты-змеи крылатые, — в голосе Младояра, разносившемся по палатам во тьме, сквозила насмешка, — я не к тому речь веду!
