Но она лукаво приоткрыла один глаз и, хитро прищурившись, мурлыкнула:
– Странно… я ведь чувствую, чего хочет благородный дон - но отчего-то не спешит затащить в свою постельку одну отнюдь не возражающую ведьмочку…
– Знаешь, малышка… а ведь этот вечер один у нас такой. Особенный. Потом таких не будет. Словно в последнем шаге перед пропастью - либо упадёшь, либо полетишь, - от этих слов Александра Лючике в удивлении распахнула глаза.
– Надо же, - она улыбнулась. - Оказывается, светлый дон такой романтичный… Выходит, не все мужчины просто озабоченные самцы?
Как мало надо, чтобы почувствовать себя одним-единственным, самым лучшим на свете! Хотя женщины прекрасно знают об этой малости и при случае изощрённо ею пользуются.
Но как же сладостно попасть в сети древнего женского коварства…
– Вот так мы с сестрой и попали в Изек, - как-то совсем буднично закончила рассказ Лючике.
А задумчиво идущий рядом старлей почти воочию видел, как старый лорд Наоми последним взглядом провожает уезжающего на дальнюю полночь преданного слугу. И покачивающуюся на спине лошади корзину, где в сладком сне сопели две его дочурки. И как лорд, нахмурившись, резко оборвал взгляд, словно выбрасывая прочь всякие мысли о своих детях. А затем, поворотив коня, обнажил меч. Вдвоём с младшим братом он спокойно, лицом к лицу встретил отряд солдат с красно-жёлтым флажками на пиках, преследующих опального дворянина.
Последний из выживших вырвал клинок из груди поверженного лорда. Пошатнулся, харкнул струёй показавшейся почти чёрной крови - и упал рядом, обняв врага словно в последнем жесте приветствия. Смерть примирила их всех - двоих мятежных братьев и отряд до конца исполнивших свой долг солдат. И лишь несколько дотоле круживших в вышине стервятников стали постепенно спускаться, намереваясь устроить пиршество посреди ровной как стол степи…
– Отец присягал прежнему королю - и отказался признать власть захватившего трон узурпатора, - голос Лючике едва слышным шёпотом сорвался с уст. Она вздохнула и покачала головой. - А потом был Изек, годы полунищенского существования. Попытки заработать, да немного Совет помогал. Когда старый слуга умер, мы уже немного умели кое-что по домашней работе. А там обнаружили, что неплохо получается шить - так и втянулись.
Александр остановился, вновь обнял слегка вздрагивающую от слёз ведьмочку. Погладил - вернее, взлохматил столь полюбившиеся волосы. Постоял, чуть покачиваясь вместе с ней и вглядываясь в ночную темноту грустным взглядом.
– Домой не думали вернуться?
Лючике вздохнула.
– А что нас там ждёт? Если и признают дочерей из клана Наоми, о котором приказано забыть - сразу сделают так, чтобы нас не стало, - она подняла лицо. - А теперь мой дом там, где ты. И за Мицуко не беспокойся - шьёт она получше меня, да и сын одного лорда давно её руки просит.
– Слышишь, Александр? Там - где - ты! - она так затрясла призадумавшегося о превратностях судьбы старлея, что тот очнулся.
– Знаешь, Лю - а ведь я мой дом тоже не представляю без тебя.
Он ухмыльнулся.
– А ты, ведьмочка моя ненаглядная, оказывается, знатная леди?
Вытерев о надёжное плечо подозрительно блестящие глаза, Лючике фыркнула с возмущением.
– Ой, да ладно… хоть ты и уверял, что на своей родине сирота безродный - только моим-то взглядом куда виднее. Сплошные графья да адмиралы в предках, даже одна… княгиня?.. затесалась.
Она отстранилась легонько и тут же покачнулась.
– Это ж надо так расчувствоваться - ноги не идут, - и не успела даже возмущённо пискнуть, как две крепкие руки подхватили её и закружили под завидющим взглядом небес.
– Как здорово! - Лючике раскинула в стороны руки, словно катаясь в кружащем её вихре. Затем обвила шею Александра руками, замолотила ножками в воздухе - останови, мол. Бросила лукавый взгляд вверх, на звёзды. - А вы не подглядывайте!
И нашла его губы своими…
К удивлению Тиль, вернувшиеся утром старшие вовсе не походили на пару уставших и довольных любовников. Наоборот, они зашли в трактирную залу чинно и совсем по-благородному. Так что девчушке только и осталось, что втихомолку удивиться да умчаться распорядиться насчёт умыться-потрапезничать. Да погрузить в дорожные сумы провизии - их светлость пожелали после завтрака отправляться дале. Да подсадить в седло сонно покачивающегося Флисси…
Третий день неспешного пути постепенно затянул всю компанию в своё мягкое очарование. Здесь места потянулись уже более-менее обжитые и разнообразные - не чета голой как стол и унылой степи. Правда, в деревни заезжать по молчаливому уговору не стали, ночевали в стогах. Перелески, рощи и даже какое-то подобие дороги, на которой несколько раз попадались хорошо охраняемые караваны. Бревенчатый мосток через сонную речушку, в которой тихо колыхались камыши, и вовсе настроил Александра на ностальгический лад. Словно едешь где-нибудь по нашей средней полосе, ей-богу…
Он вспомнил властное и деловитое лицо Бати, простоватую ухмылку Митрохина и доверчивую физиономию Вовки. Злую вибрацию и подрагивание выведенного на форсаж турбореактивного движка и уже полузабытый запах авиационного топлива. Как же, казалось, давно всё это было!..
– Туда, - Лючике огляделась сразу за речкой и решительно повернула вверх по течению.
Александр очнулся от своих зачарованных раздумий и с вопросом посмотрел на неё.
– Вечер, - коротко объяснила ведьмочка. - А там можно остановиться на ночлег, и удобнее чем в чистом поле.
Переглянувшись с пожимающей озадаченно плечами Тиль, он кивнул, да и поворотил коня направо. И в самом деле - солнце уже величественно садилось там, откуда они приехали.
Попетляв вдоль постепенно ставшего крутым и даже чуть обрывистым берега, и оставив позади тронутую алыми и золотым цветом осени рощу, путешественники остановились в восторге, наблюдая незабываемую картину. Спрятавшись в уютном обрамлении лесочка, отгородившись им от всего мира, у небольшой плотины притулилась мельница, и скрип её колеса да шум воды приятно разнообразил слух после однообразия пути. В окнах уже горели огоньки, из трубы вился дымок, и таким мирным очарованием веяло от этой картины, что старлей от умиления чуть слезу не пустил. Надо же…
– А русалки в запруде не водятся, часом? - спросил он, поглядывая в тёмную глубину меж кувшинок.
К вящему удивлению, Лючике отнеслась к его словам с полной серьёзностью. Она спрыгнула со своей гнедой кобылки (а чёрные кони признавали только его, Александра - да кое-как Тиль с домовёнком), и нагнулась к воде. Ополоснула ладони, нарушив сонную безмятежность водяной глади, пошептала что-то, высоко брызнула.
