* * *
Поговорить с Ленкой мне удалось нескоро — то это было не к месту, то не ко времени, то просто не до того. Да и вообще не та это тема, на которую можно поболтать за завтраком. Так что прошла неделя, прежде чем выдался удобный случай обсудить наш экзамен по боевой практике.
— А вот кстати, Лен, — я вспомнил о нём не сразу, повседневные заботы уже порядком вытеснили прошедшие экзамены из головы, — ты, похоже, разбиралась с этими плоскостями?
— С плоскостями? — она непонимающе на меня посмотрела.
— Ну что я делал тогда, в Польше. С тем дирижаблем, который нас брал на абордаж.
— Ты видишь это именно как плоскости? — заинтересовалась Ленка.
— В общем, да. Некоторые очень большие, они теряются где-то вдали, а некоторые совсем маленькие, просто плоские фигуры. А ты видишь как-то по-другому?
— Некоторые как плоские фигуры с размытыми границами, а некоторые не совсем плоские.
— Если подумать, то я тоже вижу их по-разному, — я попытался вспомнить, но получалось не очень хорошо, словно воспоминание об ушедшем сне — общий смысл всё ещё помнишь, но многие детали уже забылись, и картинка заметно выцвела. — Если в них вглядываться, появляется объём и структура. А детали вспомнить не могу почему-то. Но ты ушла от ответа.
— Немного разбиралась, — призналась Ленка.
— То есть ты тренировалась ими управлять.
— Не то чтобы тренировалась. Так, разбиралась что и как.
— А «немного» — это значит «не каждый день»? Или всё-таки каждый?
— Ну, не совсем каждый, — она спрятала глаза.
— Лена, я не собираюсь тебе что-то запрещать, — сказал я со вздохом. — Я просто хочу, чтобы ты понимала, насколько это опасно. Насколько просто ты можешь убить нас обоих, потому что я без тебя тоже жить не буду.
— Я это понимаю, — она посмотрела мне прямо в глаза. — Но Кени, почти всё, что мы делаем — опасно. Мы не можем сидеть дома и дрожать, нам так и так будут встречаться опасности. Чтобы уменьшить риск, мы должны стать сильнее, и это хороший вариант.
— Не такой уж хороший, — возразил я. — Ты знаешь, почему мы с тобой получили автомат у Генриха? Потому что я в самой первой секции построил вокруг себя купол и прошёл первую секцию прогулочным шагом.
— Напомни мне, пожалуйста — кто мне только что рассказывал об опасности? — с иронией спросила Ленка.
Я почувствовал, что краснею — действительно, как-то некрасиво получилось.
— Это само собой вышло, на инстинктах, — неловко оправдался я. — Но я хотел сказать другое: я шёл в куполе секунд двадцать, может, чуть больше, и за это время полностью вымотался. Если бы Генрих не вытащил меня оттуда и не поставил оценку автоматом, следующую секцию я уже вряд ли бы прошёл. Я бы там упал в самом начале.
— То есть ты сжульничал, Кени? — Ленка сделала большие глаза. — И как ты себя при этом чувствуешь?
— Прекрасно чувствую, — пожал плечами я. — Во-первых, не такой уж я и честный. Ну, то есть, честный, но не до глупости.
Ленка одобрительно хихикнула.
— А во-вторых, они первые начали жульничать.
— Это как? — удивилась она.
— Они ни разу не дали нам пройти новый усложнённый коридор для тренировки, а пустили в него только на экзамене. Явно же надеялись завалить. И даже так я проходил его нормально, купол включил только когда Лея разозлилась и начала запускать ловушки сразу скопом. Там ни защититься, ни уклониться было невозможно. В общем, мне станет стыдно не раньше, чем станет стыдно им.
— Я согласна, Кени, — подумав, сказала Ленка. — Ты использовал разрешённые способы, а если Генрих решил проставить экзамен автоматом, то это его решение.
— Так вот, насчёт полезности, — вернулся я к теме, — я вижу не так уж много сценариев, где эта техника действительно будет полезной. Слишком много она вытягивает сил, и слишком быстро.
— Может быть, потом, по мере освоения, будет проще? — Похоже, она раньше и в самом деле не задумывалась над вопросом использования.
— Может быть, — согласился я. — А может быть, и нет. Надо бы поспрашивать у старших, наверняка кто-нибудь хоть что-то об этом знает.
— Я у Лины спрашивала, она про это не слышала.
— Алина теорией не особо интересуется, так что я не удивлён, — хмыкнул я. — Я поговорю с Ганой. Если и она не знает, тогда, наверное, никто не знает.
* * *
В середине зимы князь, как обычно, устраивал традиционный приём для дворянства княжества. Не для всего дворянства, конечно — представители молодых семей приглашались нечасто, да и гербовое дворянство присутствовало там не в полном составе. Если глава аристократической семьи не получал приглашения, это свидетельствовало о серьёзном недовольстве князя, и рассматривалось как предупреждение. Игнорировать это предупреждение или нет — каждый решал для себя сам. К примеру, Греки последние лет десять приглашений не получали, но по этому поводу явно не расстраивались. Правда, и кончилось это для них плохо. Хотя надо заметить, что это работало и в другую сторону — если семейство игнорировало приглашение, это трактовалось как признак наличия каких-то претензий к князю. Так что общество всегда внимательно отслеживало, кто присутствовал на княжеском приёме, и почему того-то и того-то там не оказалось.
Мама стала получать приглашения, когда аттестовалась на девятый ранг и получила уже личный голос в Совете Лучших, а не как временная глава семейства. И приглашения, и Совет Лучших она привычно игнорировала. Меня же князь заметил, когда я построил «Мегафон» и наши мобилки буквально ворвались на рынок артефактов, но первое приглашение я получил лишь в семнадцать лет, когда стал полноправным главой. На приёме я, разумеется, побывал — я не мама, чтобы устанавливать свои правила. Да и она начала посещать эти приёмы после своего возвышения, когда князь лично разъяснил ей, что если такие люди, как она, игнорируют княжеские приглашения, то это производит неправильное политическое впечатление.
Забавно, что приём приходился как раз на окончание зимней сессии. У князя, конечно, и мысли не было подстраиваться под сессию Академиума, но для нас с Ленкой это выглядело именно так, очень уж удачно время совпадало. Сессию мы, кстати, сдали исключительно на «превосходно» к немалой досаде Магды Ясеневой — она считала, что сдавая настолько хорошо, мы подаём дурной пример остальным студентам, показывая им, что можно пропускать занятия и при этом быть отличниками.
Мы с Ленкой некоторое время бродили, раскланиваясь и изредка останавливаясь перекинуться несколькими словами со знакомыми. Первая часть приёма, пока присутствовал князь, считалась как бы официальной, где занимались в основном тем, что показывали себя обществу и князю. Потом князь покидал приём, и общение становилось более оживлённым — там уже можно было и поговорить на серьёзные темы, или просто вместе выпить. Скандалы тоже случались, но очень редко — за скандал на княжеском приёме можно было надолго лишиться приглашений, и если кто-то вроде Греков это мог легко пережить, для рядового аристократа это означало заметное падение статуса.
Наконец князь направился к выходу, благосклонно кивая в ответ на поклоны, и народ оживился. Визуально ничего не изменилось, но атмосфера стала немного другой — сразу появилось ощущение, что публика расслабилась и почувствовала себя свободнее. Народ начал понемногу кучковаться по интересам; Ленка тоже направилась в один из дамских кружков к каким-то подружкам. А я остался на месте, пытаясь сообразить, к кому здесь у меня есть дела, и с кем стоит поговорить в первую очередь. Долго в одиночестве мне стоять не пришлось — почти немедленно возле меня возник Богдан Воцкий. Знал я о нём не так много — семейство Воцких традиционно занималось машиностроением, а для нас до недавних пор это было скорее обузой, которую мы неожиданно получили вместе с «Миликом».
— Здравствуйте, господин Кеннер, — приветствовал он меня. — Скучаете?
— Здравствуйте, господин Богдан, — вежливо улыбнулся ему я. — Скучал бы, не будь здесь стольких интересных людей.
