– Не слишком ли много шума из-за человека, который настолько испугался мальчишки, что даже заплатил? – заметил Лапа.
– Я не верю в случайности, – повторила Шарлотта. – И я не верю, что кто-то мог всерьез испугаться вашего жалкого Таддио, если только ему не известно, что мальчишка работает на пашу Басадони И я не в восторге от мысли, что некто, обладающий такими сведениями, свободно расхаживает по нашей территории, а мы о нем ничего не знаем. Может, он что-то искал? Хотел обнаружить какое-нибудь слабое место?
– Любишь ты преувеличивать, – не преминул вставить Кадран.
– Только тогда, когда чую опасность, – осадила его Шарлотта. – Я вижу врага в каждом до тех пор, пока он не докажет обратного, зато, зная своих врагов, готова ко всем их козням.
Нетрудно было понять, что скрытый смысл этих слов был обращен к Кадрану Гордеону, но даже бесстрашный солдат вынужден был согласиться, что подозрительность Шарлотты вполне уместна. Не каждый день торговцы с монетами Серебристой Луны появлялись в беднейших кварталах Калимпорта.
Этот дом он знал лучше всех домов в городе. За его коричневыми, ничем не примечательными стенами обычного складского помещения таились ковры, расшитые золотыми нитями, дорогие гобелены и коллекция первоклассного оружия. По ту сторону двери, всегда закрытой на засов, возле которой сейчас скорчился старый нищий в поисках хоть какого-нибудь прибежища, простирались великолепные залы. Там любовались плясками прекрасных танцовщиц в вихре тонких покрывал и ароматов духов, там принимали теплые ванны с благовонной водой и вкушали самые изысканные яства из всех Королевств.
Этот дом раньше принадлежал паше Пууку. После его смерти заклятый враг Энтрери передал дворец Реджису. Но правление хафлинга было весьма кратковременным, поскольку Энтрери решил, что этот дурачок и так уже достаточно попользовался властью. Когда наемный убийца покидал Калимпорт вместе с Реджисом (не подозревая, что не скоро увидит снова этот грязный город), гильдию раздирали склоки. Там организовалось несколько партий, боровшихся за власть. Энтрери подозревал, что верх в конце концов одержал Квентин Бодо, опытный взломщик, состоявший в гильдии уже больше двадцати лет. Правда, Энтрери не был уверен, что стоило бороться до победного конца, учитывая сумятицу и ярость в рядах членов гильдии. Может, за время передела власти другая гильдия заняла их территорию? И быть может, теперь внутри этот дом был так же беден и непритязателен, как и снаружи?
Подумав так, убийца усмехнулся, однако эти мысли недолго занимали его. Как-нибудь он проберется в дом тайком, чтобы потешить свое не слишком настойчивое любопытство. А может, и нет.
Энтрери довольно долго бродил у двери и подошел достаточно близко к псевдоодноногому нищему, чтобы разглядеть хитроумную повязку, удерживавшую его вторую ногу у задней поверхности бедра. Совершенно ясно, что нищий нес дозор у входа, и большая часть незавидного улова медной мелочи в его суме была им самим же туда и положена для почина и для большей достоверности.
«Какая, в сущности, разница», – подумал убийца. Продолжая разыгрывать из себя чужака в Калимпорте, он подошел к нищему, достал свой кошелек и бросил в его сумку серебряную монету. Он также заметил, как на миг чуть расширились глаза этого «инвалида» при виде навершия необыкновенного кинжала, украшенного драгоценными камнями и хорошо известного в свое время в глухих уголках Калимпорта.
Может, с его стороны это было глупостью – показать «старику» оружие, думал Энтрери, уходя. Он вовсе не собирался обнаруживать себя, но и таиться тоже не намеревался. Однако ни этот вопрос, ни тревога недолго занимали его мысли, как и размышления о судьбе гильдии Пуука несколько раньше. Возможно, он допустил ошибку. Возможно, он показал кинжал, неосознанно надеясь спровоцировать события и хоть как-то взбодрить свои чувства. И возможно, что нищий узнал в кинжале «опознавательный знак» Энтрери, а может, обратил на него внимание только потому, что оружие и в самом деле было прекрасно.
Какая, в сущности, разница.
Вечером того же дня, пристально вглядываясь в хрустальный шар, Ла Валль изо всех сил старался дышать ровно и не обращать внимания на перешептывания обступивших его взбудораженных людей. Взволнованный дозорный сообщил о происшествии у входа во дворец и о странной монете, полученной от незнакомца со спокойной и уверенной повадкой воина, при котором был драгоценный кинжал, который не стыдно было бы иметь и капитану королевской стражи.
Описание пресловутого кинжала повергло всех старых членов гильдии, включая чародея Ла Валля, в лихорадочное волнение. И вот сейчас Ла Валль, когда-то хорошо знавший Энтрери и часто видевший этот кинжал, восстановил в памяти его вид и при помощи магического хрустального шара попытался разыскать оружие незнакомца. Посредством шара он мог прочесывать улицы Калимпорта и, оставаясь на месте, заглядывать в каждый темный уголок. Вдруг изображение стало настойчиво заполнять весь шар. Теперь сомнений не оставалось – кинжал Энтрери действительно вновь появился в городе. Картинка становилась все четче, и беспокойно переминавшиеся рядом Квентин Бодо и двое убийц помоложе с нетерпением ждали, когда же они узнают, принесено ли оружие его хозяином, самым беспощадным из всех наемных убийц, или кем-то другим.
В шаре теперь вырисовывалась небольшая спальня.
– Смотрите, гостиница «Простак», – сообщил Пес Перри, называвший себя Пес Перри Сердце, из-за якобы имевшегося у него обыкновения вырезать сердца своих жертв, да так ловко, что умиравший еще успевал увидеть его последний удар (хотя еще никто никогда, кроме самого Пса Перри, не убеждался воочию в проявлении такого искусства). Ла Валль поднял руку, прося тишины. Изображение стало еще четче, теперь ясно виден был ремень, небрежно перекинутый через спинку кровати, на котором висел пресловутый кинжал.
– Это тот самый Энтрери, – глухо произнес Квентин Бодо.
К ремню подошел мужчина, взял его и надел на себя. Отчетливо можно было разглядеть тело, закаленное долгими годами тренировок, мускулы которого перекатывались при малейшем движении.
Квентин озадаченно разглядывал длинные волосы мужчины, бородку клинышком и многодневную щетину на щеках. Тот Энтрери, которого он знал, стремился быть непревзойденным во всем и чрезвычайно пекся даже о таких мелочах. Квентин вопросительно взглянул на Ла Валля.
– Это он, – хмуро, но уверенно ответил кудесник, знавший Артемиса Энтрери как никто в городе.
– И что это значит? – спросил Бодо. – Он вернулся как друг или враг?
– Скорее всего ни то ни другое, – ответил Ла Валль. – Артемис Энтрери всегда был вольной птицей и никогда не выказывал особенной приверженности к какой-либо из гильдий. Он не прочь принять плату от любой из них и нанимается к тому, кто назначит лучшую цену за его первоклассные услуги. – Говоря это, чародей поглядывал на двух молодых наемных убийц, знавших Энтрери лишь по рассказам. Тот, что был помоложе – Челси Ангуэйн, – нервно топтался на месте (и Ла Валль прекрасно понимал, что он чувствует), а вот Пес Перри, прищурясь, внимательно разглядывал человека в хрустальном шаре. Ла Валль понимал, что парень завидует пришельцу, потому что сам жадно добивается того, что принадлежало Энтрери, – славы самого опасного и беспощадного наемного убийцы.
– Может, нам срочно подыскать ему какое-нибудь дельце, – предложил Квентин Бодо, изо всех сил стараясь, чтобы голос его не дрожал, потому что в жестоком мире воровских цехов Калимпорта беспокойство приравнивалось к слабости. – Тогда мы могли бы получше разузнать, каковы его намерения и с какой целью он вернулся в Калимпорт.
– А может, просто убить его, – вмешался Пес Перри, и Ла Валль с трудом удержался от смешка – этого следовало ожидать, к тому же Пес Перри просто не понимал, кто таков на самом деле Артемис Энтрери. Ла Валль не был ни другом, ни почитателем таланта юного выскочки и почти желал про себя, чтобы Квентин согласился с предложением своего подчиненного и послал его за головой Энтрери.
