меж лопаток уже им. Впрочем, как и везде на Осколках. Каждый норовит урвать побольше власти и грезит восстановлением империи. Увы, упражнения в политической некромантии заканчиваются реками крови и ни на йоту не приближаются к цели.
— Постарайся не выделяться, — сказал Эллион, поправляя плащ на спасёныше, — не подавай виду ни на что. Поняла?
Два интенсивных кивка и полный преданности щенячий взгляд.
***
Роан эл Скван закончил молитву, как раз когда кровь из раны перестала капать на алтарь. Древние клинки жадно выпили «красное вино» войны, а значит молитва услышана. За спиной нетерпеливо покашливает следующий посетитель, крупный мужчина в пышном наряде наёмника. Одевайся ярко, живи ярко, ведь завтра можешь не вернуться из боя!
Мальчишка выметнулся из храма и побежал к дворцу. Там он должен встретиться с отцом и поступить на службу. На выходе с храмовой площади почти налетел на отряд гвардейцев, марширующий куда-то в жилые кварталы. От него отмахнулись и для острастки огрели промеж лопаток древком копья. Парень отскочил, сжал кулаки до белых костяшек, но сдержал вопль боли. Мужчинам не пристало издавать такие звуки. Он просто дождётся и страшно отомсти подонку, когда продвинется на службе. Развернулся, наблюдая, как колонна растворяется в людском потоке, но так и не смог определить, кто именно ударил.
Затем случилось что-то странное, то чего просто не могло быть в столь солнечный и многообещающий день. Истошно закричала женщина, к ней присоединился мужской вой. Вопль полный боли, ярости и страха. Толпа отхлынула к стенам и Роан увидел, как гвардейцы, окружив богатый дом, вытаскивают жильцов за волосы. На дороге лежит седой мужчина в богатых одеждах вельможи, лежит в луже собственной крови. Вот гвардеец выволок на улицу парня, ровесника Роана, но пухлого и холёного. На лице пламенеет свежая рана от хлёсткого удара латной перчаткой, Роан невольно коснулся шрама и сжался.
Парня бросили рядом с убитым, хорошенько пнули в живот, чтобы прервать зарождающийся вопль. В доме завыла женщина… зазвенело разбитое стекло и в облаке осколков на улицу грохнулось тело в бело-красном платье. Безмолвная толпа уставилась на неё, а из окна смеясь высунулось двое гвардейцев. Пленник дёрнулся к неподвижному телу и… выгнулся дугой от удара коротким мечом в спину. Рубашка на животе вздулась, натянулась и треснула, выпуская окровавленное острие. Гвардеец пошурудил клинком, давая прочувствовать в полной мере, вырвал и брезгливо отряхнул.
Роан вцепился в рану на ладони, закусил губу и попятился. Торопливо развернулся и побежал. Нужно рассказать отцу! Не может же гвардия так бесчинствовать!
***
Эллион прошёл через городские ворота, держа ладонь на плече девочки. Двое постовых проводили скучающим взглядом, а проверяющие даже не обратили внимания, слишком занятые осмотром телеги купца и руганью с другими, ожидающими в очереди. Сборщик налогов лениво записывает что-то свинцовым стилом в бумажный планшет, спрашивает, цедя слова через нижнюю губу.
Город пахнет камнем, нечистотами и свежим хлебом. Девочка жмётся к Эллиону, пугливо косясь на толпу, ёжится от криков зазывал. Мимо фыркая и гремя подковами пронеслась лошадь со всадником в шляпе с красным пером. Уличный попрошайка потянулся к девочке, завывая о тяжкой судьбе:
— Прошу, сжальтесь надо мной, Селеной заклинаю, дайте монетку, я не ел два дня!
Девочка отшатнулась, как от огня, а Эллион прибавил шаг. Город трещит, как бочка с перекисшей капустой. Стены домов красуются облезлой штукатуркой, что открывает кирпичную кладку. Голеар неуловимо напоминает женщину, что лишилась красоты и отчаянно цепляется за прошлое. Величественные статуи соседствуют с развалинами домов и новостроем из досок и полотна, больше похожим на шалаши. Двое мужчин встали у стены и ничуть не стесняясь справляют малую нужду, продолжая беседу. Из подворотни за ними наблюдает тощая собака.
Гомон обволакивает со всех сторон, забивается в уши. Ветер доносит лязг, перестук молотов и аромат раскалённого железа. Эллион снял рюкзак и перевесил на грудь, придержал левой рукой, как ребёнка. Далеко впереди из дымки возвышается дворец на холме, будто мраморный храм посреди гнилого болота.
— Не отставай. — Сказал курьер, стиснул ладонь девочки и прибавил шагу.
***
Роан сбился с шага, плюхнулся на последнюю ступень и сипло дышит, свесив голову на грудь. Шрам пульсирует болью, ноет потерянный зуб, а в глазах темно. Гул крови в ушах оглушает, кажется, ещё одно движение и сердце выскочит изо рта!
Он глянул на парк и город, оставшиеся внизу. На лестнице никого, даже стражи нет, будто дворец вымер. Боги, что же случилось?! Лишь бы отец был в порядке! Роан сглотнул колючий ком, прижал ладонь к груди и повернулся к громаде дворца. Он многажды бывал внутри гостем на пирах вместе с отцом, но сегодня должен ступить в полном праве пребывания. Стать воином короля, гвардейцем или рыцарем, если его Светлость будет милостив… Боги, он должен будет работать с теми, кто расправился с той семьёй на глазах у всех!
— Наверное, они были очень плохими людьми. — Пробормотал парень.
Собственный голос показался жутким, хриплый, с отчётливыми железными нотками. Так может говорить железный демон или какое другое чудовище, но точно не семнадцатилетний парнишка. Однако даже так, он странным образом успокоил и придал уверенности. Да, наверняка убитые были грязными заговорщиками, а его испугал скорее метод расправы. Обычно король без затей велит повесить или отсечь головы. Видимо, они очень провинились.
Внизу, у подножия лестницы появилось две фигуры, мужчина и ребёнок в плаще. Роан сощурился, силясь разглядеть их, вдруг знакомые, но быстро махнул рукой. Да хоть родственники, сейчас важнее найти отца, если убитые были заговорщики, то такая жестокость говорит лишь о масштабе заговора. Вдруг на отца напали?
Кое-как успокоив сердце вошёл под мраморную арку, ступил во двор замка… Каменные плиты залиты кровью, на помосте для праздничных выступлений в троне сидит король, а перед ним на коленях стоят семеро связанных мужчин. Ещё двенадцать лежат безголовыми. Над ними ходит королевский палач в красном колпаке и с исполинским клинком в руках. Меч палача выкован лучшими мастерами в самый расцвет империи, но лишён острия, как и полагается орудию казни. Стража, все двадцать человек, резко обернулись на Роана и тот застыл, как пойманный с поличным кот, не решаясь броситься в бега.
Король крепко сбитый мужчина с едва начавшими серебриться висками, но морщинистым лицом, хмыкнул. Посмотрел на тела, среди которых Роан приметил знакомую куртку, такую всегда носит отец. Перевёл взгляд на парня, криво улыбнулся и провозгласил, указывая рукой:
— Тириона улыбается нам, за преступным семенем даже бегать не пришлось, само пришло! Хах, вот бы так всегда. Чего
