Исчезали швы на перекроенном теле, затягивались шрамы. Обескровленная, бледно-синюшная плоть розовела, становилась живой.
Теперь, почти касаясь чадящих огоньком, над линиями и плошками парил почти нормальный, почти живой человек.
Кутул угрожающе взвыл — и созданное им существо начало вращаться, на ходу видоизменяясь, перекидываясь из человеческого естества в волчье.
Голос мага замедлил свой полувой-полунапев — в воздухе парил матерый дохлый волк.
Новая цепочка слов — волк снова обернулся человеком.
Потом снова волком.
Кутул замолчал в разумье, принял решение — и снова заставил человеческое тело принять волчье обличье.
— Чтобы голоса не подавал, не жаловался, — буркнул он сам себе под нос и, обойдя все плошки, подсыпал в них едкий зелёный порошок.
Пламя затрещало, застреляло искрами, взметнулся резко пахнущий дым, окутал висящего волка. Зверь дернулся всем телом и шумно вздохнул.
— Тихо, тихо, — сказал Кутул, ногой отшвыривая один светильник.
Тут же воздух перестал быть опорой для зверя и он рухнул вниз, на подставленные руки мага.
Приняв тяжелую тушу, Кутул лишь крякнул и понёс нового оборотня в клетку.
* * *
В соседнем подвале колдовала Лив.
Перед ней на столе громоздилась обычная, по виду болотная кочка, покрытая пожухлой травой.
Лив, в скромном платье, в сером платке и фартуке от шеи до пят, похожая сейчас на добропорядочную селянку, водила над кочкой ладонями, не касаясь даже сухих травинок и сосредоточенно прислушивалась.
Потом взяла тонкий узкий нож и принялась взрезать макушку кочки по окружности. На лбу у чародейки выступили бисеринки пота, видимо кочка скрывала внутри себя нечто такое, что нельзя было тревожить.
Наконец нож вернулся к той точке, от которой началось его движение.
Лив вынула его, снова что-то прикинула и, поддев кончиком ножа, откинула срезанную макушку, словно крышку ларца.
И разочарованно скривилась.
Внутри была зола, сплошная зола, в которой поблескивали золотые пружинки и шарики.
— И это прокалённое… — вздохнула она. — Двенадцать гнёзд проверили — и всё впустую. Дохлое это дело, Нерг, что бы там твой магистр не говорил.
Юный Нерг сидел напротив и внимательно следил за действиями чародейки.
— Но, может быть, ещё не всё потеряно? — робко спросил он.
— Тут видна работа мастера, — Лив брезгливо потыкала деревянной палочкой в пружинки. — Если уж зачищал, то полностью. Убирай.
Нерг водрузил обратно срезанную макушку, перенёс кочку со стола на пол, к таким же обезглавленным.
— А давайте, госпожа Лив, вот эту попробуем — принёс он с длинного дощатого стелажа ещё один ощетинившийся травинками бугорок. — Я её на краю болота нашёл.
— Давай, — безразлично согласилась Лив. — Только я сначала передохну.
Она повела рукой — на столе возник поднос с дымящимся кофейником, вазочка с сахарным печеньем и две чашки.
— Кофейку будешь?
Нерг робко кивнул.
Лив небрежно плеснула себе в чашку кофе, затем ему. Сделала глоток и захрустела печеньицем.
— Одно утешает… — задумчиво сказала она, — что злючка Солей сейчас в худшем положении, возится с вислюгами, а от них такие цыпки на руках и бородавки по всему телу появляются, что не сразу и сведёшь. Особенно, ежели в срамном месте вскочит. Помнится, был у меня жуткий роман, а тут, как на грех, заказ по вислюгам подвернулся. Пришлось решать — либо любовника потерять, либо денег кучу. Вразг не пожелаешь такого выбора.
Нерг, сжавшись, сидел весь пунцовый и смотрел строго в чашку.
— А-а, всё равно Солей терять нечего, так что бородавки ей личную жизнь не загубят… — закончила рассказ и опустошила чашечку Лив. — Так где твоя необычная кочка?
Взмахом ладони она заставила поднос исчезнуть.
Протёрла нож.
— Жаль, нельзя это в перчатках делать, — пожаловалась она не столько Нергу, сколько самой себе. — А ведь руки портятся. Ладно, работаем.
«Прослушав» ладонями кочку, Лив привычно отделила макушку и не удержалась от возгласа:
— Живое!
Внутри кочки была полость, прикрытая полупрозрачной слизистой плёнкой, немного похожей на ту, что покрывает заплесневевшие соленья.
Затаив дыхание — а Нерг перестал дышать сразу после возгласа Лив — чародейка подцепила плёнку, сняла её, словно покрывало. Потянуло сладковатым запахом гниения. Нерг сморщился, Лив и ноздрёй не повела.
На первый взгляд углублении лежал клубок громадных дождевых червей, сизых и лоснящихся. Только сизость их тел отливала тусклым золотом.
— Да уж, повезло. Спящее гнездо огненных змей, целое — целёхонькое… — сказал Лив. — Сейчас мы из них закваски наделаем. Нерг, дружок, неси холостое гнездо.
Нерг бросился за кочкой.
Лив поворошила в гнезде, подцепила одного червяка и стала потихоньку наматывать его на палочку, как макаронину на вилку. Лицо у чародейки было задумчивым, словно она не могла решить, насколько вкусна огненная змея в сыром виде.
Нерг поставил кочку с золой на стол.
— Полей её! — приказала Лив. — Ковшик, надеюсь, ты сумеешь позаимстовать через тонкие пути?
Нерг вспыхнул от снисходительной насмешки чародейки, но ничего не сказал, лишь сцепил пальцы — и зачерпнул появившимся ковшиком воду из появившейся деревянной бочки.
В мокрую зольную кочку Лив опустила огненную змею.
— Следующую! — скомандовала она. — И поливай лучше.
Распутав клубок спящих змей, чародейка определила каждую тварь в отдельную кочку.
Под клубком, на дне углубления обнаружились плавающие в беловатой слизи яйца, похожие на муравьиные, только крупнее.
— Их трогать не будем, — решила Лив. — Себе дороже. Пусть магистр сам решает, куда их и как. Нерг, детка, сбегай в лабораторию Кутула. У него там таз гниющих обрезков под столом стоял, неси сюда, им нужно лакомство какое-нибудь положить, раз мы команию разбили и по разным кочками развели.
Нерга при слове «детка» передёрнуло, но он лишь дёрнул обидчиво уголком рта — и поспешил из подвала.
Через некоторое время вернулся, держа на вытянутых руках таз с кровавой мешаниной человечьей и волчьей требухи, кишок, легких, печени и почек. Все эти, как определила их Лив, обрезки действительно уже изрядно протухли и этот смрад забил даже вонь гнезда огненных змей.
Нерг поставил таз на стол — метнулся в к выходу — но не успел добежать, его вырвало на пол у самого входа, вывернуло наизнанку и долго полоскало.
— Терпи, — жёстко и с видимым удовольствием сказала Лив. — Чистеньким хочешь остаться? Чистой магией заниматься, звездами и приятными на вкус эликсирами? А так не бывает, наша магия — она такая и есть, кровавая и вонючая, только издалека сияющая и благоухающая, а близи тухлая и грубая, как рыбацкий парусник.
