Майка резко остановилась:
— В кладовке? Да вы с ума сошли!
— Вы обещали. Помните.
— Да открою, открою я вашу дверь. Вот глупость-то!.. Какая?.. Эта?..
Запах, с самого утра преследовавший Майку, усилился. Вряд ли его можно было назвать благоуханием, но ничего опасного в нем не было. Запах старых тряпок, металла и соли. Хотя нет. Он лишь притворяется безвредным, поняла Майка. На самом деле он скрывает что-то еще…
Когда она подошла к указанной двери, вся ее решимость куда-то улетучилась.
— Почему вы распоряжаетесь? — жалобно спросила она. — Ведь хозяйка здесь я.
— Нет. Вы слепы. Вы не хозяйка своим страхам. А распоряжаюсь я потому, что от этого зависят жизни. Ваша. Дженни. Моя. Открывайте!
Замок щелкнул. Майка стояла, нерешительно держась за ручку. Отчего она медлит?.. Когда-то ей самой хотелось осмотреть кладовые.
Ну же! Ну!
Она бессильно привалилась к двери спиной:
— Я не могу.
— Так. Хорошо. Не можете. Что дальше?
«Как он похож на Марта, — подумалось ей. — Та же насмешка в голосе. Тот же прищур. Мальчишеский. Упрямый».
— Не смейте со мною так разговаривать. Я не стану открывать.
— Станете. Вы обещали. Откройте дверь!
О последующих минутах Майка не могла вспомнить без стыда. Принцесса Лонота, жена великого волшебника устроила истерику. Обычную бабскую истерику — со слезами, дрыганьем ногами, воем и причитаниями. Гинас по молодости лет не знал, что делают в таких случаях. Бить Майку по щекам он постеснялся, а других способов ему не рассказывали.
К счастью, Майеттин быстро оправилась.
— Хорошо, — хриплым голосом сказала она. — Я открою… Подождите… Еще немного. Дайте воды. Мне надо прийти в себя!!!
Истерика грозила начаться вновь. Гинас торопливо сорвал с пояса фляжку. С ней он не расставался ни на минуту, памятуя, что все свое следует носить с собой.
— Вот. Пейте.
Клацая зубами по горлышку, Майка жадно отхлебнула. Горло обожгло огнем.
— Сумасшедший… Это же ром! Муж вам голову оторвет! Нет!.. не отбирайте!..
Стиснув зубы и зажмурившись, Майка рванула дверь на себя.
Запах усилился. Ощущение присутствия Марта — тоже. Казалось, волшебник стоит у нее за спиной, и от его дыхания шевелятся волоски на затылке. Майка с трудом подавила желание оглянуться.
— Вот и все, — криво усмехнулась она. — Старые плащи. Шляпы. Что дальше, господин Гинас? Эй!.. Отчего у вас такое лицо? На что вы смотрите? Вы меня разыгрываете?..
Гинас закрыл глаза. На лбу выступила испарина.
— Вы что же, — пробормотал он, — ничего не видите?.. Там… за дверью….
— Да что я должна увидеть? Что?! Старые тряпки?
— Пойдемте отсюда. Скорее!
Гинаса мутило. Колени мелко дрожали, желудок подкатил к горлу. Стук сердца отдавался в ушах. Только бы не вырвало…
— Вы мерзавец! Мужа нет дома, а вы…
— Он дома.
— Что?
— Пойдемте, я покажу его. Март сказал вам, что уехал. На самом деле он сидит в своем кабинете. И еще…
— Что?
— Не пугайтесь. Но там вы увидите его истинное лицо.
Что-то сломалось в Майке. Она безропотно спускалась по бесконечной лестнице вслед за убийцей. Кабинет Мартиллона располагался глубоко под землей. Март говорил, что там его ничто не отвлекает. Запретным это место никогда не было, и Майка не раз заглядывала туда. Но со временем она стала делать это все реже и реже. Ведь если мужу не нравится, зачем дразнить его?
Когда Гинас взялся за ручку, она не стала отворачиваться и прятать взгляд. Сегодня — день открытых дверей. Пусть в этом замке больше не останется тайн. Дверь распахнулась, и Майка решительно шагнула вперед.
Никаких ужасов в кабинете не было. Ни скелетов, ни заспиртованных младенцев и карликов-уродов. Стол, шкаф с книгами, кресло. В кресле спал Март. Лицо его было бледным и измученным.
— Осторожно, это зеркало! — крикнул Гинас.
— Сам ты зеркало… — устало огрызнулась она, подходя к креслу. Поправила голову мужа, чтобы подлокотник не врезался в щеку. Бедный… Здесь так неудобно спать. И след на щеке останется. Надо бы снять балахон с вешалки, подложить.
Глаза Мартиллона открылись. От неожиданности Майка вскрикнула.
— А. Ты здесь. Хорошо. — Волшебник заворочался, ища удобное положение. — А мне сон снился, Майка. Дурной…
— Это все Сель. Хочешь, я посижу с тобой? Положишь мне голову на колени, тебе будет удобно. — И тихо добавила: — Знаешь… У Гинаса есть невеста.
Март прикрыл глаза:
— Знаю… Я все-таки волшебник. Значит, Бубонная Сель добралась до города…
Убийца торопливо подошел к нему:
— Господин волшебник… Я понимаю, что все так… — он сглотнул, — …неудачно получилось. Но…
— Мальчишка. Щенок. Глупец, — без всякого выражения произнес волшебник. — Делай то, зачем пришел. Ну же! Все?.. Нет?.. Спекся?
Он принялся открывать ящики стола. Один, другой, третий… Наконец достал хрустальный шар. Небрежное движение — и хрусталь наполнился огнем и движением. Отблеск пожаров, грязные балахоны мортусов… Мелькнуло лицо девушки — бледное, в чумных язвах.
— Ее уже ничто не спасет. Ты можешь только убить чуму. Расправиться с Селью. Ну?!..
— Март, не надо!
Гинас выпрямился:
— Да, господин волшебник! Вы правы. Я… я вновь вызываю вас.
— Вперед! Оружие?
— На ваше усмотрение!
— Хорошо. Тогда — шпаги. Драться будем снаружи. В Бубонной Сели.
Майка зажала рот руками, чтобы не вскрикнуть.
— Прости, любимая, — обернулся к ней Март. — Я обещал тебе сказку. Но не знал, что она получится такой страшной. Заигрался я… Разлакомился. Эх, милая! За хорошую историю и жизнь отдать не жалко. Идем, Гинас. Я болтаю, а тебе каждая секунда дорога.
За дверью, украшенной витражами, начиналась Бубонная Сель. Мили и мили оскверненной земли, земли во власти порчи. Сизый мох, похожий на старушечьи волосы. Кровавые капли ягод. А еще над Селью стелился туман — опаляющий, как лихорадка.
Земля была беременна чумой. Она щедро дарила свои поцелуи живущим на ней людям. Поцелуи эти расцветали на лицах розовыми язвами. Мор ширился. Искаженные животные бродили по Сели, словно насмешка над замыслом Творца.
Майка сжалась в комок, сидя в разноцветной тени витражей. Многие двери открылись перед ней сегодня. Многие, но сил, чтобы открыть последнюю и выйти в Бубонную Сель, не оставалось.
«Господи, — взмолилась она. — Там Март. Он будет драться с этим мальчиком. Я видела его глаза. С такими глазами человек совершает подвиги. Разрушает города, убивает чудовищ… А ведь Март не чудовище, я знаю! Я боюсь за него, Господи! Сделай так, чтобы он вернулся ко мне. Пусть искалеченный, но живой. Молю Тебя!»
