М. Белл - Пагоды Сибура

Морис оказался прав. Он все еще был слаб, и ему пришлось потрудиться, чтобы восстановить силы, но кровь из носа больше не шла. На ногах перестали сами собой появляться синяки. Лихорадка не возвращалась. Бабушка думала, что это сделали ее священники и молитвы. Мама считала, что всему причиной ее нежная забота и, возможно, чудо. Папе было все равно, как это произошло, главное, что сын снова здоров.

В последний день, перед возвращением в Париж они устроили пикник на берегу реки. Морису позволили пойти к старой гончарне.

Он сразу же направился к кучам фарфора. Пагоды были там. Никто из них не опустился при его появлении. Он огляделся в поисках Ти Ти Тина и увидел его стоящим на страже у восстановленной стены. Морис опустился на колени рядом с ним. Он раскрыл мешочек из-под оловянных солдатиков и высыпал осколки блюда, которое бабушка разбила накануне.

- Я принес вам подарки, - сказал он.

Пагоды собрались вокруг него. Он поставил перед ними мешочек с солью.

- Этим вы умеете пользоваться, - продолжал он. - Я принесу еще, когда на следующее лето мы приедем к бабушке.

Пагоды запели. Морис слушал. Он старался уловить мелодию, чтобы запомнить ее и напевать самому, но это оказалось слишком сложно. Тогда эта музыка еще была ему непонятной. Но Ти Ти Тин, кажется, настаивал на чем-то. Морис наклонился, чтобы услышать, о чем он толкует. Ти Ти Тин говорил, что со временем Морис поймет музыку, Морис запишет ее и подарит миру. Они знали это, знали, что Морис станет композитором, который принесет прекрасную музыку миру, которому нужна красота.

Морис сел и засмеялся:

- Надеюсь, так будет! Как это будет чудесно!

Они попрощались, и Морис пошел по дорожке. В тени под деревьями, на краю поляны, он увидел отца. Тот смотрел как-то странно. Морис только улыбнулся и взял отца за руку, они вернулись к остальным.

В следующие годы, когда они приезжали к бабушке, Морис всегда приносил пагодам соль и осколки фарфора. Болезнь больше не возвращалась, и он вырос крепким молодым человеком. В свое время мир узнал имя Мориса Равеля, благодаря прекрасной музыке, которую он сочинял. Он помнил, что ему сказал Ти Ти Тин, и когда наконец она стала ему понятна, он использовал музыку пагод в своей «Сюите Матушки Гусыни» и в балете, написанном до нее, а еще раньше в пьесах для фортепиано. Музыка эта до сих пор приводит в восторг слушателей. Морис надеялся, что она поможет кому-нибудь во время болезни.

Однажды его бабушка прислала письмо. Она писала, что корпорация купила разрушенную гончарню, чтобы на ее месте построить обувную фабрику. Морис помчался в Сибур. Носильщики, грузившие в поезд его багаж, удивлялись, зачем ему столько пустых сундуков, но когда он вернулся, они не были пусты.

Морис купил дом в лесу Рамбуйе, под Парижем, а со временем скупил и земли вокруг. Соседи удивлялись, как часто семья Равеля устраивает в лесу веселые вечеринки с мерцающими фонариками и какой-то китайской музыкой.

Морис всегда жертвовал на помощь детям, больным лейкемией. Порой он разрешал друзьям привозить в его поместье своих детей, если те были больны. Вскоре их увозили домой выздоровевшими.

Потомки Равеля сохранили лесное поместье до сего дня. Это дикое, заросшее кустами ежевики место с таинственными цветочными полянами. На этой земле не строят.

Здесь уже устроились иные существа.