Люциус Шепард - Красавица дочь добытчика чешуи

— Ну, — осведомился Молдри, обводя тростью пещеру, — нравится тебе наш приют?

Филии уже заметили их и приближались маленькими группками, останавливаясь, принимаясь оживленно шептаться, потом возобновляя движение, — словом, вели себя точь-в-точь как любопытствующие дикари. Хотя никто не давал никакого сигнала, из-за штор на дверях показались головы крохотные фигурки устремились вниз по веревкам, полезли в корзины, поползли букашками по лестницам. Сотни человечков ринулись к Кэтрин, и она невольно подумала о потревоженном муравейнике. Как ни странно, с первого взгляда у нее сложилось впечатление, что они и впрямь смахивают на муравьев: худые, бледные, сутулые, почти все без волос, с покатыми лбами, водянистыми глазами и пухлыми губами. В своем рванье из шелка и атласа они походили на недоразвитых детей, маленьких уродцев. Задние напирали на передних, и Кэтрин, приведенная в смятение их вниманием, начала, несмотря на уговоры Молдри, отступать к проходу. Молдри повернулся к филиям, взмахнул тростью, словно жезлом, и воскликнул:

— Она с нами! Он наконец-то привел ее к нам! Она с нами!

Услышав его слова, филии в передних рядах вскинули головы и счастливо засмеялись; смех сопровождался завываниями, которые становились все громче по мере того, как золотистое свечение усиливалось. Другие подняли руки, вывернув их ладонями наружу, потом крепко прижали к груди, а затем запрыгали на месте от восторга; прочие же крутили головами из стороны в сторону, скашивая глаза то туда, то сюда, по всей видимости, они никак не могли сообразить, что происходит. Это зрелище, убожество и скудоумие филиев поразило Кэтрин. Однако Молдри казался счастливым и продолжал подбадривать их своими криками: «Она с нами! Она с нами!» Постепенно его голос утихомирил филиев, задал ритм их движениям. Они принялись раскачиваться то вправо, то влево и хором повторять за ним: «Она с нами!», причем у них выходило нечто вроде: «Онасми!» По пещере пошло гулять раскатистое эхо, словно внутри дракона внезапно проснулся и часто задышал некий великан. Звук накатывался на Кэтрин приливной волной, захлестывал ее, едва ли не сбивая с ног своим напором, и она прижалась спиной к стене пещеры, ожидая, что строй филиев вот-вот распадется и они бросятся к ней. Но филии, поглощенные массовым действом, как будто забыли про девушку. Они сталкивались друг с другом, порой колотили тех, кто преграждал путь, обнимались, хихикали, обнажались и раздевали соседей, но из их глоток по-прежнему вырывался все тот же крик.

Молдри обернулся к Кэтрин — в глазах его отражалось золотистое сияние, лицо приобрело свойственное филиям выражение бессмысленного восторга — и простер руки, а затем произнес тоном истово верующего жреца:

— Милости просим домой!

Кэтрин выделили две комнатушки в средней части настенных сот, по соседству с обителью Молдри, в избытке украшенные шелками, мехами и расшитыми подушечками; на обтянутых тканями стенах висели зеркало в отделанной самоцветами раме и две написанные маслом картины. Молдри пояснил, что все предметы роскоши добыты из клада Гриауля, основная часть которого находится снаружи, в пещере к западу от долины; а где она, известно только филиям. В одной из комнатушек помещалась большая ванна для купания, но поскольку воды было в обрез — ее собирали там, где она просачивалась снаружи сквозь трещины в чешуе, — то мыться Кэтрин позволили всего лишь раз в неделю. Впрочем, как бы то ни было, жилищные условия в горле Гриауля мало отличались от хэнгтаунских, и, если бы не филии, Кэтрин, возможно, чувствовала бы себя здесь почти как дома. Однако девушка никак не могла справиться со своим отвращением к ним и лишь скрепя сердце согласилась взять в услужение женщину по имени Лейта. Она бессильна была разобраться в том, почему филии поступают именно так, а не иначе, почему они то и дело останавливаются и прислушиваются, словно к некоему зову, или всматриваются в нечто, хотя перед ними пустота. Они сновали вверх-вниз по веревкам, смеялись, болтали и устраивали совокупления прямо на полу пещеры. Говорили они на диковинном наречии, которое она едва понимала, и часами висели напротив ее жилища, препирались, обсуждали свои наряды и поведение, цеплялись к сущим мелочам и судили соплеменников по чрезвычайно сложному моральному кодексу, который Кэтрин, как ни старалась, не в состоянии была постичь. Они следовали за ней по пятам, куда бы она ни направлялась, но никогда не подсаживались в ее корзину, предпочитая спускаться или подниматься рядом, жадно глазели на нее и тут же отворачивались, если она смотрела на них. Обноски и драгоценности, детская застенчивость и ревность — филии одновременно раздражали и пугали Кэтрин. Ей не нравилось то, как они глядят на нее; она боялась, что их благоговение может в любой момент смениться неприкрытой ненавистью.

Поэтому первые недели своего пребывания в теле дракона она провела в отведенном ей помещении за размышлениями о том, как бы отсюда сбежать; ее одиночество нарушали только Лейта и Молдри. Последний приходил по два раза на дню, усаживался на подушки и принимался вещать о величии Гриауля. Кэтрин с трудом выносила его речи. Патетическая дрожь его голоса внушала ей отвращение, ибо напоминала о бродячих монахах, что время от времени проходили через Хэнгтаун, оставляя после себя незаконнорожденных детей и пустые кошельки. Рассуждения Молдри нагоняли на нее скуку, а то и вселяли страх, когда он пускался в разговоры об испытании, которое якобы предстояло девушке у сердца дракона. Она не сомневалась, что за всеми событиями ее жизни стоит Гриауль. Чем дольше она оставалась в колонии, тем ярче становились ее сны и тем сильнее Кэтрин убеждалась, что ее присутствие зачем-то нужно дракону. Однако филии с их убогой жизнью придали ее старым фантазиями о связи между нею и Гриаулем новый оттенок, так что постепенно она начала презирать себя с тем же неистовством, как и всех вокруг.

— В тебе заключено наше спасение, — сказал ей как-то Молдри. Он сидел в ее жилище, а она шила себе брюки, поскольку отказывалась носить лохмотья, в которые облекались филии. — Лишь тебе доступна тайна драконьего сердца, только ты способна открыть нам, чего же он хочет на самом деле. В этом твое предназначение.

Сидя среди разбросанных по полу шелков и мехов, Кэтрин выглянула в щелку между шторами и заметила, что золотистое свечение меркнет.

— Вы держите меня в плену, — ответила она. — С какой стати мне помогать вам?

— Ты хочешь покинуть нас? — спросил Молдри; — А как же Уиллены?

— Вряд ли они до сих пор дожидаются меня. Но даже если и так, то вопрос лишь в том, какую смерть я предпочту — медленную или быструю.