Берега Калин-озера были сильно заболочены, поэтому корабли никогда не причаливали здесь — опасно, да и незачем. Но маленькая лодочка Молчуна, ловко лавируя в камышах и осоке, подплывала к самому берегу, где начиналась сухая крепкая земля, а такое место было только одно — у Вересковой скалы, на которой гнездились чайки, прилетающие с моря.
Каждый раз Риэл приходила на берег и ждала, когда из-за скалы покажется лодочка Молчуна. В неизменной овечьей безрукавке и потрепанной войлочной шапке, невысокий, щуплый, увидев на берегу Риэл, он махал ей рукой, а это означало, что сегодня они будут вместе рыбачить. Пока он выгружал корзины с продуктами в объемистые руки тетки Флу, Риэл бегала за снастями. Сам он ни разу в их дом не заходил, даже если его и приглашали. На вопрос Риэл 'почему? по обыкновению отмалчивался, а Флу по этому поводу как-то заметила:
— Это он места боится, на котором наш дом построен. И чего, дурья голова, тут бояться?..
Сама Флу называла это место хорошим местом и утверждала, что оно отмечено любовью и памятью богов.
— Погляди, какие дубы, — говорила она, — где еще такие найдешь? Все, как один, огроменные, необхватные, лет-то им, поди, под тыщу!..
'Тыща' — было самым большим числом в представлении тетки Флу. А деревья и вправду были огромными, кряжистыми. Летом они покрывались листвой такой густой, что дом из-за нее становился незаметен, а зимой, когда снег сугробами ложился на переплетенные узловатые ветви, из верхнего окошка, что на чердаке, виднелось озеро.
Впрочем, говоря об обитателях каменного дома, следует упомянуть еще об одном: о приблудном коте.
Кот был дикий и страшный, весь потрепанный в борьбе за выживание, потерявший в этой борьбе правое ухо; на носу у него было коричневое пятно, отчего нос казался постоянно грязным. Кот появился однажды зимой, когда стояли сильные морозы, и до весны жил под стулом у очага. Вел он себя очень нагло, не отзывался ни на какие имена и нипочем не хотел расставаться с приобретенными на воле привычками. Несмотря на то что его регулярно и досыта кормили, он никогда не упускал случая стащить что-нибудь со стола. Будучи не раз застигнутым возле кувшина со сметаной или на блюде с куриной ногой в зубах, он ни разу не пытался удрать, а только весь съеживался, зажмуривал глаза и прижимал единственное уцелевшее ухо к широколобой голове. Тетка Флу нещадно лупила его всем, что попадалось под руку, и грозилась прибить совсем или утопить. Но кот оставался жив и продолжал творить беззакония. В конце концов он добился того, чего, вероятно, и хотел: бить его не перестали, но за умение добывать еду из самых недоступных мест начали уважать. Весной, летом и осенью кот дома не жил, являясь только в тот день, когда Молчун привозил продукты, или сидел на берегу, пока Риэл и Молчун рыбачили, и дожидался своей доли. У этого кота Риэл невольно училась упрямству и жизненной стойкости — у нее ведь не так много было учителей, оттого каждый — на вес золота.
Зимой, когда Лучна замерзала, по ней шли санные обозы — купцы везли свои товары на продажу в города и на ярмарки, да и просто люд по делам ездил — удобно и быстро. А ранней весной, когда озера освобождались от ледяного плена, вновь открывалась судоходная дорога, и корабли под синими и красными парусами проплывали по Калин-озеру чаще, чем раз в десять дней. Риэл забиралась на вершину Вересковой скалы и, скрытая колючими деревцами, смотрела, как по реке, соединяющей три озера между собой, величественно проплывают крутобокие корабли. Иногда один, иногда по два, по три, а то и больше. Притаившись, словно птичка, Риэл наблюдала, как снуют по палубе люди, иногда ветер доносил обрывки слов, а иногда, в хорошую ясную погоду, можно было услышать отголоски песен, звучащих дружно и ладно. Она никогда не видела королевских кораблей, и обыкновенные торговые суда казались ей самыми красивыми на свете.
Когда Риэл исполнилось двенадцать, она однажды спросила Флу:
— Почему к нам никто не приходит? Почему ты меня никуда не пускаешь? Там, далеко, за лесом есть деревня, я знаю. Почему мне нельзя туда?
Тетка Флу отвечала ей так:
— Что ты, дитя мое! Сколько кругом плохих людей, хоть и меньше, чем хороших, а все ж таки хватает, всяк обидеть может! Вот и сидим дома, так спокойнее, куда уж нам с тобой, таким слабым-то!
И она всплеснула своими огромными ручищами.
— Да уж, слабым! — насмешливо фыркнула Риэл.
Она не раз видела, как тетка Флу этими самыми 'слабыми' руками поднимает огромный чан, полный воды для стирки и мытья, и водружает его на огонь, а еще и огород копает, и дрова рубит.
Когда Риэл минуло четырнадцать, она спросила Флу:
— Почему люди ходят по лесу, но никогда, даже случайно, не забредают сюда? Почему корабли никогда не пристают к нашему берегу? Здесь что, все заколдовано?
И тетка Флу отвечала ей так:
— Ну, ты уж придумала! В лесу полно диких зверей, поэтому никто сюда не заглядывает. А что корабли мимо плывут, так где им тут пристать? Сама видишь — все сплошь болото. Да и что им тут делать? Ступай лучше накорми цыплят да запри их на ночь.
Все изменилось, когда Риэл исполнилось шестнадцать. Тогда, поздней весной, появился Кирч.
Он появился, когда Риэл была дома одна, тетка Флу отправилась в лес за хворостом и по обыкновению ее с собой не взяла. Погода стояла теплая, в распахнутую дверь залетал ласковый ветерок. Риэл раскатывала на столе тесто — накануне Молчун привез муки, а это был почти что праздник, — и что-то напевала, притопывая босыми ногами.
Она не слышала ничьих шагов, и вдруг огромная фигура заслонила собой весь дверной проем. Солнце светило ей прямо в спину, и лица было не разглядеть. Все, что Риэл увидела, это меч в опущенной руке и грязные сапоги. Она побледнела и в ужасе попятилась, сразу вспомнив все рассказы тетки Флу о лихих людях, — ведь она никогда не встречала их, вообще никаких не встречала! Кот, доедавший под столом рыбьи головы, выгнул спину и громко зашипел. Незнакомец прислонил меч к стене, словно не в чужой дом вошел, а в свой собственный. Чувствуя, что сердце, подступившее к самому горлу, сейчас задушит ее, Риэл сделала еще шаг, наступила на кота, и тот с ужасающим воплем ринулся к двери, лихо обогнув незнакомца, так что когти свистнули по полу, и скрылся.
— Где Флу? — спросил незнакомец.
И, не дождавшись ответа, сел на лавку под окном.
— Я зверски устал, — пробормотал он.
И уснул, даже не успев прилечь.
Еще несколько мгновений Риэл стояла, как вкопанная, и смотрела на него, а потом бросилась к двери, совсем как кот до нее, только пятки засверкали. Зажимая рот руками, чтобы не закричать, она побежала по тропинке в лес, к тетке Флу, но искать ее не пришлось, та как раз выходила из дубравы с вязанкой хвороста на плечах. Увидев бегущую к ней со всех ног Риэл, она сразу почуяла неладное, сбросила вязанку и выдернула из-под веревки топор.
