— В чём? — с бесконечным терпением переспросил он.
— Что в чём? — она поняла, что понемногу начинает терять связь с реальностью.
— Дурака. В чем я не должен его валять?
— Это ещё одно образное выражение, — сердито огрызнулась она. — Означает, что не фиг прикидываться валенком и воспринимать все мои слова буквально. Господи Боже, вы и камень из себя выведете!
— Хорошо. Я понял. Простите. Вы главная. Что энорэ изволит на третье? — осведомился он таким тоном, словно был официантом в фешенебельном ресторане, а она — до невозможности привередливой клиенткой.
— Большущую плитку горького шоколада и…
Ощущение чьего-то взгляда в спину ударило словно током. Девушка резко повернулась, разворачиваясь на колене, но на площадке никого, кроме неё не было. Только бродяга ветер гулял среди башен и стен, играл на серебряных свирелях, трепал её косу и запускал холодные пальцы под одежду. И всё же она знала, всей кожей ощущала, что кто-то огромный и невообразимо могучий, стоя рядом, пристально на неё смотрит. Потом наклоняется ближе… ещё ближе… и, бережно подержав в ладонях саму её душу, удовлетворенно вздыхает и уходит.
Ветер дул всё сильнее, песня превращалась в крик, рыдание — в вопль, и в её голове вдруг сами собой стали возникать слова. Они никак не могли принадлежать ей, они рождались не в её голове, а ещё где-то, они хотели произнестись сами, они как живые рвались на волю, и единственным способом промолчать было откусить себе язык.
— Чего я хочу? Семью. Друзей. Мужа, который будет меня любить и которого буду любить я. Детей с его глазами, — произнесла она, в полнейшем ужасе косясь на собственный рот. — Ну, и королевство впридачу. Вы ведь можете это организовать?
Риган был совершенно уверен, что ему не почудился тот тихий смех. Зелгарис-Призрак снова оправдал своё имя, совершив то, что доселе считалось невозможным — вырвался из эрголитовой камеры, а прежде чем исчезнуть, навестил ученика. И был он не один. Принц не знал и не слишком стремился узнать, кем было жуткое существо, приходившее с учителем. Он не увидел его ни глазами, ни мысленным взором, только ощутил на мгновение присутствие невероятной Силы, сравнимой по мощи разве что с древними богами, скопление чистой энергии без малейшего следа физического тела. В него заглянули — осторожно, но настойчиво, каким-то образом не затронув ни одного из уцелевших щитов — снисходительно потрепали его ментальное «Я» по голове (ощущалось это именно так), мимоходом восстановив все разрушенные синеглазкой барьеры.
Два ментата вели какую-то свою игру, и Ригану, похоже, отводилось в ней особое место, как и синеглазой гваньер, которая… только что… сказала… что?!
Сведённые судорогой мышцы правой руки отозвались режущей болью, словно в плечо вонзился вибронож, заставив его в приступе бессильной ярости заскрежетать зубами. Просил… приказывал… требовал сделать руку полностью бионической… "Нет, тэй ар, этого мы сделать не можем, — вежливо, но твёрдо. Угрозы и просьбы отлетают, как торпеды от дефлекторного щита. — Наш долг — сохранить как можно больше живых тканей… это же правая рука, светлейший принц… заменим только пару мышц и костей…" Пресловутое "благо пациента". Фарганг тебя побери, лэр-целитель!
Девушка ждала его ответа.
— Вы шутите? — выдавил он, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Да нет, я серьезно, — донеслось сверху.
Нет, он ровным счётом ничего не понимает ни в логике, ни психологии гваньер! А так же в том, чем она шуршит там, наверху, как собирается его вытаскивать и собирается ли вообще, тем более что ни троса, ни верёвки у нее нет… и, кажется, ничего нет, кроме того, что на ней надето. Странная одежда — не биоткань и не синтет. Где такую носят, хотелось бы знать. А ещё больше — где так говорят. Человеческому уму непостижимо, "да нет" — как форма отрицания! Удивительно… И она сама удивительная — странная, чужая, как экзотический цветок, и вроде бы не красавица, но что-то есть в ней, определённо… Яркие глаза, синь полуночного неба не сравнится с ними, улыбка — ах, эта улыбка, чудо как хороша, короткие вьющиеся прядки на висках, выбившиеся из косы, изящная шейка… Жаль, фигуру не успел разглядеть толком, ну ничего, вся жизнь впереди… ох, растреклятая бездна…
Вот поэтому ты и висишь здесь. Ты идиот, Риган Тарнаэлда Коста Ан'дьярдже ди Коарветтанон. А ещё принц!
— Может, деньгами возьмёте? — без особой надежды поинтересовался он, стараясь убедить себя, что эти мысли — ничто иное, как умопомрачение из-за сильного стресса. Получалось не очень. — Готов предложить сто, нет, двести галактических суперкредитов.
— Вы сами сказали, что не в том положении, чтобы торговаться, — вредным голосом напомнила девушка.
— Пятьсот, — быстро предложил принц.
— Да хоть тысяча! Счастлив не тот, у кого много денег, а тот, кому их хватает. Мне нужны истинные ценности, а не презренный металл, если вы понимаете, о чем я.
— Десять тысяч. Твердые деньги в Империи и её колониях не используются уже более шестисот лет, виртуальные кредиты намного удобнее, — подчёркнуто не заметив сарказма, сообщил Риган. — На один суперкредит вы можете приобрести…
— Засунь ты их себе в!.. — внезапно разозлилась девушка. — В общем, сам найди место, понял? Ну что ты за существо такое? Почему не можешь говорить по-человечески? То как змея шипишь и жалишь, то изъясняешься как его высочество, светлейший принц, а то, блин, и вовсе, "утром — деньги, вечером — стулья"! Не надо мне от тебя ничего! Ничего! — она с шумом втянула воздух и тихим надломленным голосом закончила: — Сколько волка не корми, все равно в лес смотрит, а из паршивого идеалиста прагматик не выйдет, хоть ты тресни… Сейчас я тебя вытащу и катись на все четыре стороны.
Сердца Ригана на миг замерли, а потом забились вдвое быстрее прежнего. В груди почему-то разливалось обжигающее тепло, безумные мысли переполняли голову, и впервые в жизни ему не хотелось ничего анализировать и подвергать разбору, а просто взять, что дают, и послать к Жнецу всю Вселенную вместе с Зелгарисом, который — теперь принц в том не сомневался — знал, что случится именно так. Знал, потому и злорадно посмеивался над своим горе-учеником.
Или вовсе всё это подстроил от начала до конца.
Охраны нет. Системы слежения отключены. Ну, учитель, ну, старый…
Принц мысленно помянул Зелгариса в выражениях, часть которых была подцеплена у Детей Света, а часть у отца во время заседаний правительства, когда он пытался застращать свой кабинет министров и генеральный штаб.
