Я подошла к обозначенному месту, там лежала записка: "Вы должны мне еще 240 гиней". Я быстро прикинула в уме.
— Триста гиней за одно блюдце? — взвыла я.
— Да. Этот сервиз очень дорогой. С юга Японии, он обошелся мне в несколько тысяч гиней. Я посоветовалась с моим адвокатом и оценщиком, блюдце стоит двести гиней, плюс сто гиней за моральный ущерб…
— Но вы не можете оставить меня совсем без жалования. Минимальные десять гиней должны быть выплачены! — спорила я.
— Позвони моему адвокату — лениво сказала Ирэн, — только не сегодня. Завтра, сейчас она уже спит.
— Дайте мне ее телефон!
— Надо будет, сама найдешь, — фыркнула Ирэн и направилась наверх.
— Старая ведьма, — шепотом сказала я.
— Ты систематически меня оскорбляешь! — донеслось сверху.
— Систематически? Я второй день в доме!
— Сформировать целую систему оскорблений моего достоинства за два дня… Это достойно штрафа!
— Я в суд подам!
— У тебя есть деньги на первый взнос?! — Ирэн свесилась с перил, чтобы не пропустить момент моей реакции.
Я с великим трудом сдержалась и ничего не сказала.
Ирэн подождала, как обезьяна, свесившись с перил.
"Чтоб тебя удар хватил!", — злобно подумала я, положила записку на стол и ушла к себе. От возмущения я долго не могла уснуть, а когда уснула, то ни один кошмар меня не побеспокоил.
Следующий день прошел так же, за исключением того, что я не разбила очередное блюдце, и палец мой почти зажил. Я ждала Ирэн и засыпала. Наконец, я решила прилечь на диванчике и подремать. Шел четвертый час ночи.
Ирэн пришла ближе к пяти. Шум машины разбудил меня, да и вставать уже было пора. Я села на диване и тряхнула головой. Рядом со мной на журнальном столике стояла невымытая чашка кофе, которую я пила в надежде, что она поможет не спать. На блюдечке остались крошки от сырных крекеров. Я не успела ни отнести, ни спрятать эти следы ночного бдения. Я даже не подумала, что нужно их прятать. Захотелось мне поесть, и что тут такого?
Ирэн вошла. Медленно сняла тонкие перчатки. Окинула взглядом гостиную и меня в том числе, так будто бы я была предметом мебели и не более того.
— Ты поела? — спросила она, разглядывая чашку и блюдце.
— Да, мэм, я проголодалась, пока ждала вас.
— Знаешь, что. У меня будет задание тебе на завтра. Перебери все продукты. Посмотри, что скоро испортится, можешь съесть или выкинуть, как захочешь. Остальное я бы попросила тебя не трогать.
— Что значит "Скоро испортится"? — хмурясь, спросила я.
— Значит, испортится завтра или послезавтра, — глядя в потолок, ответила Ирэн, — Я пойду спать. Не буди меня.
— Задание на завтра или на сегодня? — уточнила я.
Ирэн остановилась на лестнице и задумалась.
— На сегодня. Сегодня, всего-навсего наступившее завтра.
Я села на диван и еще раз обдумала ее слова. Значит, все, что завтра-послезавтра невозможно будет есть, я могу забрать себе, а все остальное не могу трогать. Значит, завтра-послезавтра я смело могу положить зубы на полку. Жалованья мне не видать неделю, а значит, к воскресенью я могу и в голодный обморок упасть, это в лучшем случае. Хотя неизвестно, что будет в конце недели. Такими темпами она переселит меня из дома в будку и заставит приносить тапочки в зубах. Но это нет, это уже нарушение прав помощника, на это Ирэн не пойдет.
Тут меня поразила мысль, ясная, как божий день. Ирэн хочет, чтобы я своровала. Она хочет поймать меня за руку, на воровстве, более того, на нарушении ее прямого указания. Мною тихо стало овладевать отчаяние. Пока оно не овладело мной окончательно, я отправилась спать — усталость не лучшая советчица. Утро вечера мудренее, есть такая присказка. Утро еще не наступило, нечего ждать и мудрости.
Я поднялась, когда солнце было уже достаточно высоко. Ирэн не просыпалась, что было мне на руку, хоть тут повезло.
Я тщательно перебрала продукты и не поленилась создать таблицу, в которую занесла наименование продукта, дату изготовления, дату истечения срока годности и дальнейшую его судьбу. Ирэн поднялась к часам четырем после полудня, когда я как раз готова была расквитаться с крупами. Списком она осталась довольна (только на словах).
— Что делать с продуктами, у которых срок годности истечет через три-четыре дня? — уточнила я.
— А что там?
— Кефир и йогурты.
— Да? Ну, когда останется день два, можешь забрать себе. У меня сейчас не очень хорошо с деньгами, уж прости, я не могу кормить тебя со своего стола, — пожала плечами она.
— То есть все, что кончится через день-два, я могу забирать? — снова уточнила я.
Ирэн подумала, сделала гримаску и нехотя сказала:
— Можешь.
По крайней мере, я не умру от голода.
— Опись продуктов будешь составлять… скажем, каждую неделю, — заключила Ирэн и с тем ушла.
Я оттащила к себе небольшой набор продуктов, на первое время должно было хватить.
Два дня я прожила, можно сказать, припеваючи, не спуская глаз с того, что должно было испортиться через три дня. Я тут же все оттаскивала к себе. На второй день такой жизни, я вдруг очнулась, словно после сна. Стало страшно и мерзко от самой себя. Почему я стала такой мелочной? А вдруг поесть я смогу не скоро, а тут еще есть кое-что, что надо тут же отволочь к себе до лучших времен?
Подумав немного, я сделала вывод, что я все-таки по-своему права. И отказываться от насущного из гордости и чистоплюйства верный путь к голодной смерти или голодному обмороку, что было бы еще позорнее. Приходит Ирэн с работы, а тут я в голодном обмороке валяюсь. Греха потом не оберешься.
На третий день я обнаружила неприятное обстоятельство. Пропали все продукты, которые должны были пересечь границу в два дня послезавтра. Я между делом заметила это Ирэн. Та будничным тоном отозвалась, что они плохо пахли, и она сама их выбросила. Я сжала зубы, чтобы ничего не сказать. Я видела, как она искоса за мной наблюдала. Очень внимательный тогда был у нее взгляд. "Ничего", подбодрила я себя, "растянем на один день, там сосиски на подходе!"
На следующее утро пропали и сосиски. Ирэн снова не понравился их запах:
— Ты же знаешь, — доверительно говорила она, — сейчас сплошь и рядом перебивают даты на продуктах и продают уже испортившееся, не надо травиться ни тебе, ни мне.
— Я бы сама вынесла, — пожала плечами я.
— У тебя и так много работы, — она ласково потрепала меня по макушке и ушла к себе.
Склад продуктов у меня в комнате стремительно сокращался, хоть я и старалась есть как можно меньше.
