Да нас на куски разрежут. – Киммериец резко повернулся. – Мерзавцы! Идиоты!
И он снова бросился в толпу, которая устремлялась ко дворцу. Но становилось все хуже и хуже! Поначалу он почуял только запах, но затем густые черные облака повисли в небе и скрыли очертания дворца. Передние солдаты закашлялись, и многие отвернулись.
Конан нагнал Павло, который стоял в узком переулке вместе с остальными своими людьми. Они уронили лестницу, которую несли к дворцу, и пытались скрыться от удушающего дыма.
– Что за предательство? – так обратился Конан к своим подчиненным. – Наши люди получили строгий приказ не поджигать город! Это было бы чистейшим безумием…
– Конан, это не мы подожгли дворец. – В глазах Павло стояли слезы. Усы низкорослого воина растрепались, так часто он протирал лицо. – Когда мы приблизились ко дворцу, катапульты Ивора набросали перед стенами дворца горшки с углями. Загорелись те дома, что примыкают к дворцовой стене.
– Клянусь Митрой! Этот мерзавец спалит свой собственный город! Довольно дорогостоящий способ запугивать нас! – Киммериец набрал в грудь побольше воздуху, чтобы как следует выругаться, но вместо этого зашелся в кашле. – Но, возможно, таким образом он спасет свою шкуру. В настоящее время нам придется отступить от стен дворца. Хотя, может статься, этот проклятый пожар сожрет поджигателя.
Конан внимательно поглядел вперед, пытаясь высмотреть, что делается в вахтерке на воротах дворца, которая то и дело мелькала в дымных облаках. Он увидел, что стражники с лицами, обмотанными тряпками, бегают по стене, заливая из ведер то и дело возникающие очаги пожара. Прямо на глазах у Конана стена одного из домов рухнула и повалилась между ним и воротами, выше по улице.
– Нам нужно отходить, – сказал он Павло. – Пламя, возможно, охватит весь город.
Они побежали по все еще густо затянутым дымом улицам назад. Теперь бежали вместе с солдатами и жители города, похватав наскоро собранные узлы, куда они побросали наиболее ценные свои пожитки. Пожар заставил их помириться с солдатами, и теперь они были как бы заодно. Некоторые солдаты исчезали в улицах, другие стояли тут и там, не зная, чем заняться.
Конан видел, как один из наемников рвал из рук у женщины ее мешок. И тут же трое разъяренных мятежника набросились на мародера и повалили его на землю.
Тогда Конан заревел:
– Прекратить! Все назад, по своим расположениям! Я приказываю отступать в полном порядке!
В дымной улице раздался стук копыт. Толпа людей расступилась, чтобы освободить место уносящимся на лошадях стражникам.
Они скакали рядом с солдатами и беженцами вниз по крутым улицам, щедро раздавая с седел удары налево и направо. Конан отбил удар сабли копьем и попытался схватить всадника за лодыжку, но только зацепил колесико шпоры и поцарапал себе руку.
Со всех сторон доносился теперь гром копыт. Облака дыма, опустившиеся над улицами, ели глаза. Конан услышал шаги у себя за спиной. Он обернулся и увидел, что Зено заносит над ним меч. Рот солдата был искажен от ярости.
Конан бросился в сторону, и вот уже клинок Зено зазвенел о чей-то меч. Киммериец увидел, что Зено отразил второй удар. А всадник, который хотел незаметно убить Конана, ранен в бедро.
Конан посмотрел в лицо всадника. Это был сам принц Ивор в полном вооружении, вне себя от ярости – еще бы, он получил рану!
Принц плюнул в своих врагов и галопом помчался прочь. Стрела и копье, посланные ему вслед, пролетели мимо цели. Принц унесся слишком далеко, чтобы можно было попасть в него с такого расстояния.
– Спасибо, Зено, – сказал Конан и встал. – Хотя я бы лучше умер, если бы только знал, что перед этим успел всадить ему нож в горло.
– Вот уж точно. – Рыжий кивнул. – Я только надеюсь, что царапина, которой я его угостил, будет долго болеть и нагноится. – Он хлопнул Конана по плечу. – Но не червей же нам тут для рыбалки копать. Сейчас мы обезопасили себя от мести Ивора. Но дым так просто не зарубишь. Похоже, что он решил нас задушить.
– Верно.
Отступление проходило теперь в полном порядке, хотя и довольно медленно, поскольку воины и беженцы покидали город одновременно.
Когда Конан был уже на площади перед городскими воротами, серое облако низко нависло над городом и затмило дневное солнце. Повсюду царил хаос. Несмотря на все усилия Зено по разгрому кабаков, некоторые ухитрились отыскать в городе источники горячительных напитков и теперь то и дело ломились в разбитые двери магазинов и зажиточных домов.
Конан увидел, как его прежний товарищ Франос выволакивает на площадь битком набитый мешок, а позади него несколько солдат Ивора уже приготовились напасть. Киммериец испустил вопль, желая предостеречь своего дружка. Франос оглянулся, но мешка из рук не выпустил, а вместо того бросился бежать с тяжелой ношей. И почти тотчас же его пронзили две стрелы, так что он рухнул на добычу, которая выпала из его рук на мостовую. Солдаты не стали даже подходить к нему, а просто проехали мимо.
Конан вздохнул над печальным происшествием и пошел дальше. Наконец в толпе он отыскал Стефани. Раненый барон сидел на лошади и совещался с двумя другими предводителями мятежников.
– Огонь превратит весь город в пепел, – заявил старший из них. – Пройдет несколько дней, прежде чем все тут догорит.
– Если это произойдет, то невредимым останется только дворец. – Барон задумчиво покачал головой. – Какая трагедия для нашей земли!
– Черт бы всех вас побрал! – вмешался Конан. – У нас ведь нет другого выхода! Нам нужно уносить отсюда ноги.
– У нас действительно нет другого выхода. Можно только надеяться, что люди Ивора потушат пожар, – свирепо проворчал барон. – Ну и еще осталось поразмыслить над тем, сколько мятежников мы должны отпустить. Ваш капитан Виллеза уже решил отбыть.
Конан разбушевался:
– А что другие капитаны? Что, Аки Вадсай и Друзандра тоже бежали, как зайцы?
– Друзандра защищает наши фланги, – Стефани кивнул в сторону домов на противоположной стороне площади. – Ваш отряд слишком мал, чтобы представлять собой серьезную угрозу для принца. Аки Вадсай… Я думал, вы знаете… – Барон бросил на Конана печальный взгляд. – Он мертв, Конан. Его раздавило камнем, брошенным с крыши одного из домов.
– Понимаю. – Конан посмотрел на толпу. Глаза большинства слезились от едкого дыма. Но в глубине души киммериец знал, что это – не последние слезы, которые ему предстоит увидетьза сегодняшний день.
ОХОТНИКИ В ЛОВУШКЕ
– Я думал, мы заодно… – Виллеза поднялся с дубовой чурки, поставленной возле догоревшего лагерного костра. – Самое разумное – это взять то немногое, что мы честно заработали в битве за этот город, заново сформировать наши отряды и двинуться прочь по знакомой дороге.
