Кем меня тут считают?!
На некоторое время воцарилась полная тишина: Кемрутль спокойно сидел на корточках, с воловьей невозмутимостью пережевывая зеленную кашицу из пахучей травы, заменявшей дикарям табак. Аптекарь не сводил с меня серьезного взгляда, словно заново знакомился. От этого оценивающего осмотра в душе шевельнулась злость и обида.
Ну да, конечно, у меня после слов правителя росм, вероятно, клыки прорезались, и рога стали расти! Как тут не уставиться!
Рядом зашлепали по каменному полу босые маленькие ножки, и я обернулся на звук. Дочка вождя, пигалица лет десяти, пока мы с Агаи обдумывали слова ее папы, шустро накрыла стол, поставив на него плоскую миску с уже надоевшей кукурузной кашей, сыром, щедро посыпанным серыми продолговатыми семенами, кувшин молока и густой тягучий соус, кажется грибной. Впрочем, не уверен, потому что росм использовали неизвестные травы, которые не давали мне определиться с составом блюда, хотя еда была достаточно хороша, чтобы смириться с незнакомым привкусом с первой же минуты.
Только вот аппетит что-то пропал.
Жареный козий сыр, вкупе с кашей, застревал после слов вождя комом в горле.
Не то, чтобы я сильно переживал о том, какое мнение о себе оставляю у окружающих людей, но… Все-таки злодеем такого масштаба меня еще никто не считал.
Интересно, это случайно не месть за выбор первой красавицей девушки далекой от эталона местной красоты? Хотя, вряд ли, вождь, производил впечатление умного человека, чтобы я мог успокоить себя такой простой мыслью.
- Объясни, - кратко потребовал у предводителя 'кошек'.
Кемрутль усмехнулся, прищурился, положил в рот кусок каши, смял его языком, и проворчал, - Говорить о будущем - смешить мышей под полом.
Ну как же… Разве правители и колдуны говорят правду о том, что они думают? Да еще в присутствии двух 'богов'? А ну как дадут маху и авторитет растеряют?!
Ладно. В одном случае из ста и мудрец ошибается, будем считать - это как раз тот самый случай и есть. Все равно из 'провидца' слова теперь не вытянешь: весь надулся от осознания собственной значимости.
И действительно, остаток трапезы прошел под благодушную беседу Агаи и вождя, в обход интересующей меня темы: Кемрутль пытал, попавшего к нему в гости бога вопросами о мироздании /видно знания Таниты его не устроили/.
Агаи отвечал, переводя и мне попутно, но постоянно увлекался, забывая объяснять своему товарищу и соратнику по божественному происхождению, о чем идет речь, так что довольно скоро мне стало скучно. Я боялся, что к 'сыну бога смерти' тоже найдется пара вопросов, однако с этим вождь не спешил.
Ну и слава богу. Я в теологии силен приблизительно так же, как рош-мах, не хватало только опозориться.
Макнув в соус последний кусок, и запив его молоком, я откланялся, получив на пороге вдогонку следующий перл мудреца: - Дракон не будет долго сидеть на дне пруда.
Твою мать! Как хочешь, так и понимай. И почему некоторые господа не могут изъясняться нормальным человеческим языком?!
Погода на улице соответствовала настроению: снова небо закрыли сизые тучи, и в лужах появились круги от первых тяжелых капель дождя.
Стоило поспешить, если не хочу намокнуть.
К дому я шел очень быстро, почти бегом, распугав по дороге стаю рыжих куриц и обратив в бегство трех детей.
Да, сына бога смерти благословлять не позовут, не та репутация.
Я снова выругался.
Надоело мне здесь до ус… ужаса. Не люблю я бесцельно шататься. Уже все что мог, сделал: привел в порядок одежду, дождался пока за пару серебряных монеток сошьют добротную рубашку и штаны из оленьей кожи /уж больно мне понравилась местная одежка/. Отполировал до блеска свое оружие, пополнил запас еды, нарисовал приблизительную карту /хотя какая уж тут карта, так, не вполне достоверное изображение вероятных преград и ориентиров на пути/ и даже выучил несколько приветственных фраз на языке росм.
Больше занятий я себе придумать не мог и потому злился задержке. Конечно, оставалась еще моя 'супруга', но я не озабоченный юнец, чтобы довольствоваться исключительно плотскими утехами. Все хорошо в меру.
Последние дни постоянно казалось, что мы попусту теряем драгоценное время, и хотя нас никто не торопил, эта долгая остановка еще наверняка аукнется нам в пути. В конце концов, осень уже не за горами!
Заботливая Кирен, увидев мое сердитое лицо, тут же принялась ублажать своего 'господина': быстренько усадила на циновку, стащила сапоги и стала старательно разминать ноги, буквально ввинчивая свои сильные пальчики в самую нежную часть свода стопы. Приятная боль и удовольствие от растираний заставили меня сменить гнев на милость: на душу снизошло успокоение.
Дикари, а знают, как своих женщин воспитывать. Наших бы придворных прелестниц сюда - до совершеннолетия.
Я представил себе незабвенную Глорию, всю в шелках и кружеве, предо мной на коленях, массирующую своими холеными ручками натоптанные до костяных мозолей пятки и хмыкнул.
Сто золотых не жалко за такую картину. Хотя нет, жалко. К тому же старая интриганка или в массажное масло яд подсыплет, или незаметно чем-то смертельным оцарапает. Ну, ее, гадину, с ней общаться, все равно, что кобру целовать.
Эх, поеду обратно, ей богу заберу Кирен с собой. Пусть рядом живет, детей мне рожает, раз у нас с ней такое взаимопонимание. И деньги сэкономлю, откажусь и от любовницы и от служанки. Надо только обучить малышку готовить что-нибудь еще кроме кукурузы.
Закончив массаж, Кирен уселась предо мною на корточки, и оживленно ткнула пальцем в сушеную ящерку. Она болталась у потолочной балки, подвешенная за костяную 'бульбу', украшающую короткий и толстый хвост животного.
Потом девушка аккуратно отвязала тушку и положила на массивный широкий камень, заменявший кухонный стол. Своеобразная форма хвоста рептилии придавала ему некоторое сходство с… очень необходимым всем мужчинам органом.
Я сидел у очага и, от нечего делать, наблюдал за действом, к которому приступила девушка. Сначала решил, что она готовит новое блюдо, и обрадовался.
Ничего, что ящерица, в голодные годы крестьяне Наорга не только ползучими гадами, а и жареными кузнечиками не брезговали, мне самому, бывало, приходилось есть змей и лягушек. Даже нравилось, не всякая птица до них по вкусу дотягивает.
Кирен развела огонь, ловко замотала вокруг хвоста рептилии свежесрезанный дикий чеснок, смочила ящерку мутной жидкостью /судя по всему местным крепким алкоголем/, и сунула прямо в огонь. Пламя охотно приняло сушеные останки, обняв их своими желтыми язычками.
